Хидан материализовалсяШуншинchakra(50) в небольшом магазинчике, где уже бывал ранее. Подойдя снова к стеллажам, седовласый принялся изучать новую партию товара. По всей видимости, торговец отправлялся за поставкой, пока Хидан промышлял своими делами. "Дождь уже задолбал. Где тут накидки были..." Проскользнуло в голове у седовласого, осматривая стеллажи.

Торговый район Амегакуре встретил вонью перезрелых фруктов, криками зазывал и гулом пьяного говора. Братья шли, сливаясь с тенями, плащ скрывали их лица, но не скрывали звериной грации хищников. Укон уже ерзал у себя плече, его нетерпение било током по нервам.

- Где же ты, жирный воришка?

Лавчонки, бомжи, подозрительные личности - идеальное место для грязных делишек. И идеальная западня. Внезапно Укон дёрнулся, как пёс, учуявший дичь.

- Вон он! 

За лотком с тухлой рыбой, обливаясь потом, копошился здоровенный детина с лысой башкой и капюшоном, натянутым на жирный затылок. Тот самый громила. Кошелёк с брелком-звездой болтался у него на поясе - нагло, как трофей.

- Ну что, поиграем? Они шагнули вперёд, расступив толпу одним лишь взглядом. Люди инстинктивно шарахались, даже не понимая почему. Громила поднял глаза - и замер.

- Ч-чо надо? 

- Ты украл не у того, дружок, а теперь хозяин кошелька хочет его назад... с процентами! А ещё он просил передать... что ты - невоспитанный свин! Толстяк даже не успел поднять кулаки, как они уже были на нём. - Кхе-хе-хе...

Братья двинулись резко, словно тень, сорвавшаяся с цепи. Рука впилась в его жирную шею, вдавливая в грязную землю. Укон хихикал в голове, подбадривая.

- Ой, брат, смотри-ка — а он даже не сопротивляется!

Громила захрипел, глаза полезли на лоб. Его пузо тряслось, как холодец, а руки беспомошно забарабанили поруке - толку ноль. - Кошелёк! Быстро! Он заковылял, шаря дрожащими пальцами по поясу, и сунул им потрёпанный кошелёк с дурацкой звёздочкой.

- Кхе-хе-хе... Слабак, в следующий раз думай, кого грабишь.

Пройдя к склонившейся, от убивающего времени, вывеске, Хидан остановился, что бы оценить свое положение. 

- Походу это здесь. - Буркнул он себе под нос с невозмутимым взглядом.

Сделав пару шагов за угол здания, седовласый обнаружил работающий магазинчик и направился прямиком к нему. Дверь скрипнула, а на пороге показалась фигура промокшего мужчины.

- Привет. Что у вас тут есть на продажу? - Обратился с холодным взглядом Хидан и принялся разглядывать стойки, игнорируя ответ хозяина.

Найдя все необходимое, Хидан положил деньги у кассы и сразу же направился на выход, ни проронив более ни слова.

Ледяные камни переулка холодили измученное, сломленное тело. Агония сменилась тупой, всеобъемлющей болью, пригвождающей к земле после отчаянного прыжка, после полученных ударов. Каждое рваное дыхание отдавалось мукой. Дождь барабанил по лицу, смешиваясь с потом и кровью. Юнец лежал, мешанина боли и изнеможения, окруженный телами поверженных врагов, слушая лишь собственное тяжелое дыхание и далекий грохот хаоса в других районах города. Этот переулок стал кладбищем, свидетелем его борьбы за выживание, борьбы, которая привела его на самую грань. Разум цеплялся за обрывки мыслей, за инстинкт выживания, за потребность понять, что, черт возьми, здесь происходит.

Внезапно, без единого звука или тени, прямо из сгустившейся тьмы переулка... он просто был. Знакомый силуэт, даже в полумраке. Тот, кого он встретил недавно, и кто, казалось, имел свои планы относительно руин его деревни и тех, кто их заполонил.

Тонкие губы Орочимару изогнулись в той самой, едва заметной улыбке, что Кьюсуке видел раньше – улыбке, которая не несла тепла, но содержала что-то... заинтересованное. Рука плавно поднялась, пальцы сплели печати – не знакомые, странные. Зеленоватое свечение, теплое и чуждое одновременно, вспыхнуло между ладонями, освещая его лицо снизу. Энергия, мощная и контролируемая, потянулась к телу Кьюсуке.

Раны под ее воздействием начали... меняться. Жжение утихло, края словно стягивались невидимыми нитями. Боль притуплялась, отступая на второй план, становясь терпимой, фоновой. Напряжение в мышцах, казалось, спадало. Это было... исцеление. Странное, быстрое, невероятное. Но оно не принесло мгновенного облегчения в привычном понимании. Накатила странная, изматывающая слабость, не похожая на усталость от боя. Голова закружилась, перед глазами поплыло, будто его тело было шокировано таким резким вмешательством. Чувство, будто его освобождают от оков боли, но взамен наполняют чем-то... дезориентирующим.

Худощавый мудчина медленно обошел его, оценивая. Его голос был мягким, но нес в себе неоспоримый вес, легко прорезая шум дождя, когда он говорил о пределе упорства и о том, что Кьюсуке достоин большего, чем такая смерть. Затем он указал направление: Башня Бога. Закончить то, что начал...

Собрав остатки голоса, Кьюсуке хрипло прошептал, обращаясь к человеку, стоящему рядом. Это было не полное согласие. Скорее, принятие предложенного пути, подтверждение понимания. - Башня Бога. Я понял, Орочимару. -

Бледнолицый не ответил. Он просто... исчез, как и появился, растворившись в тенях и дожде. И в этот момент, когда его присутствие полностью растворилось, что-то изменилось в теле Кьюсуке. Внезапная слабость, накатившая после техники, начала стремительно отступать. Сменилась не просто отсутствием боли, а невероятной, почти тревожной легкостью. Раны все еще ощущались, натянутость на спине напоминала о себе, но та скованность, агония, что пригвождала его к земле – она исчезла. Мышцы, казалось, вздохнули, готовые подчиниться любому приказу. Тело, измученное и сломанное, вдруг обрело неожиданную подвижность и раскованность. Словно дзюцу Орочимару не просто исцелило, но и сняло все физические блоки, оставленные болью и усталостью, высвобождая потенциал.

Башня Бога. Цель. Она горела в сознании ярче любой боли. Кьюсуке знал это место. Одинокий шпиль, что возвышался над руинами Амегакуре, видимый из любой точки деревни. Место, о котором часто говорил отец. Теперь это было его направление.

Собрав волю в кулак, Кьюсуке резко толкнулся от мокрых камней. Движение было быстрым, почти слишком быстрым для его состояния секунду назад. Он легко поднялся на ноги, лишь слегка пошатнувшись от остаточной слабости. Бледный, мокрый, израненный, но он стоял. И больше не собирался ждать. Игнорируя остатки слабости, игнорируя влажную одежду, прилипающую к ранам, Кьюсуке сделал первый шаг. Затем второй. И вот он уже двигался, не шатаясь, а стремительно, насколько позволяло измученное, но внезапно раскованное тело. На всех порах, используя эту новую, удивительную легкость движений, он рванулШуншинchakra(25) прочь из залитого кровью переулка, в сторону возвышающегося вдали шпиля – к Башне Бога.

Тьма переулка медленно поглощала последние следы схватки, оставляя лишь тяжелое дыхание Кьюсуке и тихий звон клинка, упавшего на камни.

Кровь стекала по его пальцам, смешиваясь с дождевой водой, превращаясь в темные ручейки, которые исчезали в трещинах старой мостовой. Где-то вдалеке завывал ветер, будто сама ночь шептала ему на ухо:

«Ты все еще жив… но надолго ли?»  

Он выжил. Снова.  

Но какой ценой?  

Из глубин переулка, будто сама ночь обрела форму, материализовался ОрочимаруТеневой Клонchakra(10) . Его появление не сопровождалось ни звуком, ни вспышкой — он просто "был", словто всегда стоял там, в темноте, наблюдая, оценивая, "изучая".  

Его тонкие губы растянулись в едва уловимой улыбке — той, что появляется у ученого, когда эксперимент дает именно те результаты, которых он ожидал.  

«Прекрасно… просто прекрасно.»

Орочимару не просто наблюдал за схваткой. Он видел каждый момент, каждое решение, каждую каплю крови, пролитую Кьюсуке. Как тот, истекая жизнью, все же находил в себе силы контратаковать. Как его молнии, даже в отчаянном положении, находили свою цель.  

Это было не просто выживание.  

Это было "искусство*.  

Рука Орочимару плавно сомкнулась в замысловатый знак, его длинные, почти змеиные пальцы изогнулись с хирургической точностью. В воздухе повеяло прохладой, и между его ладонями вспыхнуло зеленоватое свечениеМистическое Исцелениеchakra(75) 35— густое, почти осязаемое, словно жидкий изумруд, переливающийся в полумраке. Медицинское дзюцу, редкое и сложное искусство, ожило в его руках, наполняя пространство тихим, мерцающим сиянием.  

ЭнергияМистическое Исцелениеchakra(75) 35, пульсируя, струилась по его пальцам, а затем тонкими, почти невидимыми нитями протянулась к телу Кьюсуке. ОнаМистическое Исцелениеchakra(75) 35 скользила вдоль его израненной кожи, проникая глубже — в разорванные мышцы, поврежденные сосуды, ушибленные кости. Плоть под ее прикосновением словно оживала: края ран сближались, стягиваясь невидимым швом, кровь сворачивалась, а синяки медленно бледнели, растворяясь под ласковым напором чакры.    

Но вместе с облегчением пришло и другое — внезапная слабость, разливающаяся по конечностям, словно кто-то вытянул из него все силы. Голова закружилась, в ушах зазвенело, а перед глазами поплыли темные пятна. Его тело, только что напряженное в агонии, теперь казалось слишком легким, почти невесомым, будто исцеление забрало не только боль, но и часть его собственной энергии. Он слабо пошатнулся, едва удерживаясь на ногах, и в этот момент понял — даже спасение может ощущаться как потеря.

Нарочно?  

Возможно.  

— Такие раны… даже твое упорство имеет пределы, — молвил Орочимару, медленно обходя Кьюсуке, будто рассматривая редкий экспонат в своей коллекции.  

Голос змеиного шиноби был мягким, почти ласковым, но в нем сквозила холодная расчетливость. Он знал, что говорит. Он знал, что Кьюсуке чувствует.  

— Но ты ведь и сам понимаешь, что этого недостаточно, не так ли?  

Пауза. Достаточно долгая, чтобы юноша успел подумать.  

Достаточно долгая, чтобы понять: «Он прав.»

Предложение, от которого нельзя отказаться. 

Орочимару сделал шаг назад, его желтые глаза сверкнули в темноте, словто зная что-то, чего не знал Кьюсуке.  

— Ты… достоин большего, чем умирать в грязном переулке.  

Еще один шаг. Еще один взгляд, полный скрытого смысла.  

— Если хочешь закончить то, что начал… тебе стоит отправиться в Башню Бога.  

И прежде чем Кьюсуке успел что-то ответить, Орочимару растворился в темноте, будто его и не было. Лишь шепот дождя остался в воздухе, да тяжелый, неотвеченный вопрос:  

«Пойдешь ли ты?»  

Манипуляция или истина?

Кьюсуке остался один.  

Но разве он действительно один?  

Слова Орочимару висели в воздухе, как яд, медленно проникающий в сознание. "Башня Бога." Что это? Ловушка? Испытание? Или шанс?  

Манипуляция?  

Конечно.  

Но разве это не правда?  

Разве он не достоин большего?  

Где-то вдалеке, за тучами, мерцала одинокая звезда.  

Как будто подмигивая.  

Как будто говоря:  

«Выбор за тобой.» 

Рывок был неловким, болезненным, возможно, слишком медленным. Каждый сантиметр движения отдавался агонией в поврежденных конечностях. Но это была его единственная ставка, дабы спастись от возможного смертельного удара недруга.

И вот, в следующую долю секунды, тело Кьюсуке не просто приземлилось – оно врезалось в холодные, скользкие камни переулка. Неуклюжий, спасительный прыжок, совершенный вопреки кричащей агонии в ногах, завершился падением, которое едва не выбило остатки воздуха из легких. В этот же миг, когда он рухнул, спину пронзила новая, острая боль – не тупая, как от ушиба, а режущая, жгучая, протянувшаяся от плеча до основания позвоночника. Клинок врага. Он все-таки достал, прорезав плоть тонкой, но мучительно горящей линией. Это добавляло новую ноту в хор страданий, что уже играл в его истерзанном теле – в ноге, руке, щеке.

-Ааааа..- наконец то прервал своё молчание юноша, не выдержав очередного удара. 

Но прежде, чем шок от нового ранения мог полностью захлестнуть его, сквозь пелену боли и звуков дождя Кьюсуке увидел и почувствовал другое. Его электрический разряд, что был задействован в тот момент, когда он терял равновесие и упал, достиг цели. Мужчина в плаще, который уже намеревался добить его, застыл, его фигура содрогнулась в неестественной позе. Юноша, лежащий на земле, видел это – видел его перекошенное лицо, слышал сдавленные наполненные яростью и отчаянием слова... Что-то неразборчивое, но очевидно предвещающее конец.

А потом... резкий звук, несовместимый с дождем. Хруст. Изумленные глаза врага, все еще прикованные к Кью, закатились. Тело обмякло, и после короткого, финального импульса молнии безвольно осело, а затем рухнуло навзничь совсем рядом. Клинок врага, еще мгновение назад угрожавший ему, упал на камни с тихим звоном, всего в паре дюймов от его лица.

Шок. Не от боли. От увиденного. <<Этот человек... предпочел смерть поражению? Самоубийство?>> В голове, охваченной лихорадкой, кружились разные мысли, смешиваясь с ощущением собственного тела, раздавленного болью и усталостью.

Внезапно, наступившая тишина показалась неестественной после яростного боя. Только барабанящий дождь и тяжелое, рваное дыхание Кьюсуке нарушали ее. Другие звуки, стоны связанных врагов тоже исчезли. Вероятнее всего, они поступили так же. Этот переулок, залитый дождевой водой и кровью, внезапно стал кладбищем. Множество тел в черных плащах находилось вокруг.

Он лежал на земле, его тело – мешанина боли и слабости. Рука – бесполезный, ноющий придаток. Нога – источник пульсирующей, горящей агонии. Спина – жгла без пощады. Каждая мышца кричала от перенапряжения. Дыхание затруднено, сердце колотилось тяжело, отдаваясь эхом в ушах. Состояние было ужасным. Но он выжил.

 Труп последнего врага лежал так близко. И рядом с ним, на мокрых камнях, молодой парень заметил помятую бумажку. Информация. В этот момент, несмотря на весь физический кошмар, именно она показалась самой важной. Пересиливая боль, дрожащей, здоровой рукой он потянулся к ней.

<<Что здесь происходит на самом деле?..>>

Где-то вдалеке, сквозь шум дождя, раздался новый, глухой взрыв. А потом, еще один, дальше. Хаос, начавшийся здесь, был лишь эхом чего-то большего, разразившегося где-то там, за стенами переулка. 

Холодный металл скользнул по коже, оставляя тонкий, обжигающий след на левой щеке. Порез был неглубоким, но боль пульсировала остро, цепко — слишком явственно, чтобы игнорировать. Не успела утихнуть первая вспышка, как пришла вторая — резкая, пробивающая, прямо в плечо. Один из кунаев, отскочивший от катаны в последнем отчаянном блоке, все же нашёл цель.

<<Проклятье...>>

Раненая рука окончательно повисла плетью, став бесполезным грузом. Горячая, липкая влага пробивалась сквозь одежду, впитывалась в ткани. Плечо горело, как и бедро — там боль была ещё страшнее, глубже, разливаясь по нервам, превращая движение в пытку. Кьюсуке ещё держался на ногах, но равновесие становилось иллюзией. Катана дрожала в единственной рабочей руке. Дыхание сбилось.

И в этот момент, когда тело содрогалось от боли, а разум разрывался между инстинктом и расчётом, он почувствовал движение — быстрое, скользящее в дожде, за спиной. Противник не отступил, а атаковал снова.

<<Снова?..>>

Ни страха, ни паники — только холодная сосредоточенность. В этих условиях ближний бой был приговором. Заблокировать удар или уклониться было невозможно. Тело слушалось с трудом, время утекало. Оставалась лишь одна мысль — уйти. Увеличить дистанцию. Создать пространство хотя бы на пару метров.

Кьюсуке сжал зубы, но остатки чакры позволяли парню действовать. Первым делом он направилКонтроль Чакрыchakra(5) часть в ноги. Не для стойки, а для прыжкаШуншинchakra(20) . Единственный шанс.

Мышцы бедра и голени, израненные и проколотые, вздрогнули от перегрузки. ПрыжокСекретный Меч: Лунная теньchakra(25) скорее всего должен был получился неуклюжим, корявым — не рыбаком бойца, а судорожный толчком обессиленного. Катана в здоровой руке поднималась инстинктивно, не как блок, а как щит отчаянной воли. Глаза сузились, фокусируясь на силуэте врага. Боль резала каждое движение. Но Кьюсуке рвался вперёд — прочь от неминуемого удара.

Если же этот отчаянный маневр удастся, если искалеченному телу Кьюсуке хватит сил рвануться вперед и создать жизненно важную дистанцию, то парень был к этому уже готов. Продумывая противодействие еще с момента первого нападения с крыши. Он понимал, что ближний бой будет невозможен, а отступать – не в его характере.

Предполагалось, что, наверстав несколько метров расстояния и выиграв короткое мгновение, юнец не станет тратить силы на прямые атакующие выстрелы, которые могут быть неточными из за боли, да и в скорости враг не уступал. Вместо этого, концентрируя оставшуюся чакру молнии в еще действующей руке, он попытается пустить мощный зарядТехника паутины из молнииchakra(200) по земле. Смертоносная электрическая сеть, распространяющаяся по поверхности. Использование этой техники предполагалось, как способ быстро и надежно остановить противника, который, скорее всего, окажется на земле к ней после своего рывка.

Монотонный танец дождя прервался резким уколом боли, пронзающим предплечье и бедро. Словно раскалённые иглы, сенбоны вонзились в плоть, оставив за собой пустоту, которая быстро наполнилась жгучей болью. Осознание пришло позже, чем сам удар, и мозг не успел отреагировать, как тело уже инстинктивно рвануло в сторону, пытаясь уклониться.

<<Что за... Черт! Просчитался.>>

Рука, что ещё мгновение назад уверенно сжимала катану, теперь стала чужой, тяжёлой и непослушной. Сила, поддерживавшая её, исчезла, оставив только ужасную слабость и онемение. Катана накренилась в ослабевших пальцах, готовая выскользнуть. Вторая рука, ещё здоровая, инстинктивно прижалась к телу, но боль в ноге стала непереносимой. Каждый шаг был пыткой, и любая попытка маневрировать становилась риском падения. Кьюсуке почувствовал, как его равновесие слабеет, оставляя его уязвимым. Где-то рядом, под дождём, раздался тихий звон упавшего танто.

<<Ранили. Серьезно. Не время для паники!>>

В этот критический момент, когда шок от ранений ещё не ушёл, а мозг лихорадочно перерабатывал ограничения, органы чувств подали смертельный сигнал. Сверху — хлюпание мокрого плаща, резкое отталкивание. Движение. Слишком быстро. Слишком близко. Кьюсуке успел дернуть взгляд вверх, едва уловив силуэт. Противник, скрытый в плаще, стремительно падал с крыши. В тусклом свете фонарей и отражениях луж сверкнула сталь. Катана. Направлена куда то в район головы.

Азарт боя исчез, уступив место ледяному осознанию угрозы, наступающей слишком быстро. Смерть на расстоянии вытянутой руки, может быть, даже ближе. Время, казалось, остановилось, превращаясь в одну, короткую точку перед ударом. Летящие кунаи — ещё одно напоминание, как ловко его загнали в ловушку. Инстинкт выживания, выработанный годами скитаний в одиночестве, взревел в ответ на опасность. Никаких плавных движений, никаких расчётов. Только животная, отчаянная реакция.

Раненая рука висела безвольно, но здоровая рванулась к рукояти катаны, пытаясь перехватить её. Всё происходило в мгновение ока: не было времени на полноценную технику, на уклонение или манёвр. Это был лишь судорожный, болезненный хват, попытка хоть как-то поставить клинок между собой и летящим лезвием.

Чакра дернулась в теле, и в его сознание ворвалась мысль пропустить молниюКлинок Молнииchakra(15) 203035 по клинку. Но импульс не успел воплотиться в полной мере. Лезвие лишь слабенько искрилось, не в силах наполнить сталь в этот момент в полном объёме в это кратчайшее мгновение.

Тем не менее, Кьюсуке направилКонтроль Чакрыchakra(5) остатки чакры в ноги, пытаясь дать им хоть какую-то силу для последнего рывка. Напрягая все мышцы, он сделал отчаянное движение, пытаясь сместитьсяСекретный Меч: Лунная теньchakra(25) с линии удара катаны. Это не спасёт от всех кунаев — он знал, что их свистит в воздухе — но, возможно, его подставленный клинок всё-таки столкнётся с одним из них, или хотя бы изменит траекторию удара, давая шанс на спасение.

Этот момент был не расчётным, а чистым инстинктом. Он поставил всё на попытку выживания, на физический барьер из катаны, подставленной второй рукой, укреплённой чакрой в ногах и отчаянное желание пережить этот момент. Его единственная мысль 

<<Выжить сейчас, чтобы ответить потом.>>

Исход висел на тончайшем волоске.