Тьма переулка медленно поглощала последние следы схватки, оставляя лишь тяжелое дыхание Кьюсуке и тихий звон клинка, упавшего на камни.

Кровь стекала по его пальцам, смешиваясь с дождевой водой, превращаясь в темные ручейки, которые исчезали в трещинах старой мостовой. Где-то вдалеке завывал ветер, будто сама ночь шептала ему на ухо:

«Ты все еще жив… но надолго ли?»  

Он выжил. Снова.  

Но какой ценой?  

Из глубин переулка, будто сама ночь обрела форму, материализовался ОрочимаруТеневой Клонchakra(10) . Его появление не сопровождалось ни звуком, ни вспышкой — он просто "был", словто всегда стоял там, в темноте, наблюдая, оценивая, "изучая".  

Его тонкие губы растянулись в едва уловимой улыбке — той, что появляется у ученого, когда эксперимент дает именно те результаты, которых он ожидал.  

«Прекрасно… просто прекрасно.»

Орочимару не просто наблюдал за схваткой. Он видел каждый момент, каждое решение, каждую каплю крови, пролитую Кьюсуке. Как тот, истекая жизнью, все же находил в себе силы контратаковать. Как его молнии, даже в отчаянном положении, находили свою цель.  

Это было не просто выживание.  

Это было "искусство*.  

Рука Орочимару плавно сомкнулась в замысловатый знак, его длинные, почти змеиные пальцы изогнулись с хирургической точностью. В воздухе повеяло прохладой, и между его ладонями вспыхнуло зеленоватое свечениеМистическое Исцелениеchakra(75) 35— густое, почти осязаемое, словно жидкий изумруд, переливающийся в полумраке. Медицинское дзюцу, редкое и сложное искусство, ожило в его руках, наполняя пространство тихим, мерцающим сиянием.  

ЭнергияМистическое Исцелениеchakra(75) 35, пульсируя, струилась по его пальцам, а затем тонкими, почти невидимыми нитями протянулась к телу Кьюсуке. ОнаМистическое Исцелениеchakra(75) 35 скользила вдоль его израненной кожи, проникая глубже — в разорванные мышцы, поврежденные сосуды, ушибленные кости. Плоть под ее прикосновением словно оживала: края ран сближались, стягиваясь невидимым швом, кровь сворачивалась, а синяки медленно бледнели, растворяясь под ласковым напором чакры.    

Но вместе с облегчением пришло и другое — внезапная слабость, разливающаяся по конечностям, словно кто-то вытянул из него все силы. Голова закружилась, в ушах зазвенело, а перед глазами поплыли темные пятна. Его тело, только что напряженное в агонии, теперь казалось слишком легким, почти невесомым, будто исцеление забрало не только боль, но и часть его собственной энергии. Он слабо пошатнулся, едва удерживаясь на ногах, и в этот момент понял — даже спасение может ощущаться как потеря.

Нарочно?  

Возможно.  

— Такие раны… даже твое упорство имеет пределы, — молвил Орочимару, медленно обходя Кьюсуке, будто рассматривая редкий экспонат в своей коллекции.  

Голос змеиного шиноби был мягким, почти ласковым, но в нем сквозила холодная расчетливость. Он знал, что говорит. Он знал, что Кьюсуке чувствует.  

— Но ты ведь и сам понимаешь, что этого недостаточно, не так ли?  

Пауза. Достаточно долгая, чтобы юноша успел подумать.  

Достаточно долгая, чтобы понять: «Он прав.»

Предложение, от которого нельзя отказаться. 

Орочимару сделал шаг назад, его желтые глаза сверкнули в темноте, словто зная что-то, чего не знал Кьюсуке.  

— Ты… достоин большего, чем умирать в грязном переулке.  

Еще один шаг. Еще один взгляд, полный скрытого смысла.  

— Если хочешь закончить то, что начал… тебе стоит отправиться в Башню Бога.  

И прежде чем Кьюсуке успел что-то ответить, Орочимару растворился в темноте, будто его и не было. Лишь шепот дождя остался в воздухе, да тяжелый, неотвеченный вопрос:  

«Пойдешь ли ты?»  

Манипуляция или истина?

Кьюсуке остался один.  

Но разве он действительно один?  

Слова Орочимару висели в воздухе, как яд, медленно проникающий в сознание. "Башня Бога." Что это? Ловушка? Испытание? Или шанс?  

Манипуляция?  

Конечно.  

Но разве это не правда?  

Разве он не достоин большего?  

Где-то вдалеке, за тучами, мерцала одинокая звезда.  

Как будто подмигивая.  

Как будто говоря:  

«Выбор за тобой.»