Рюсен провёл последний день в больничной палате почти в полной тишине. Ему хотелось сохранить спокойствие, прежде чем вернуться к обычной жизни, но под слоями этого покоя бродили мысли, которые можно было бы сравнить с клубками змеиной спирали. Он лежал на узкой койке, глядя в потолок и невольно считая царапины на плитах. Иногда он приподнимал руку, разглядывая свою бледную кожу, словно пытаясь определить, не осталось ли здесь следов былых уколов и шрамов от опытов? В памяти всплывали моменты бесконечных лечебных процедур, и, хотя многие воспоминания казались смутными, он ясно понимал одно – всё идёт к тому, чтобы вернуться на службу деревне.

Тихие звуки шагов за дверью вызывали у него лёгкую насторожённость. Он понимал, что врачи здесь безобидны, но его инстинкты, многократно обострённыеСила Белой Змеиchakra(0)  за время мутаций, всё равно заставляли напрячься. Рюсен прислушивался к каждому колебанию воздуха, стараясь различать, где просто случайный прохожий, а где тот, кто может войти в его палату с определённой целью. Его кристально-бледные пальцы неторопливо скользили по простыне, время от времени сжимая ткань. Ему казалось, что в этой стерильной чистоте больницы скрывается нечто удушающее, так похожее на белые стены лаборатории, откуда забрали. Но он повторял про себя, что это место не тюрьма, здесь ему старались помочь. Мало кто в деревне осмеливался смотреть ему прямо в глаза, но эти врачи… они относились к своему делу профессионально, не задавая лишних вопросов о его прошлом.

Скрип двери ознаменовал приход доктора. Рюсен лениво повернул голову в ту сторону. Врач выглядел уставшим, но на лице проступала лёгкая улыбка. Он шагнул в палату и протянул руку в приветственном жесте, хотя под этим дружелюбием читалась привычная медицинская сдержанность. Рюсен приподнялся на локте, бесшумно уставившись на доктора своим привычно отстранённым взглядом.

— Доброе утро, Рюсен.

Начал доктор мягким тоном, по привычке стараясь не задерживать взгляд на его глаза дольше, чем положено.

— Твоё состояние стабилизировалось, и мы считаем, что сегодня вы можете быть выписаны.

Рюсен кивнул: ему не нужно было много слов, чтобы выразить согласие. Он лишь хотел побыстрее покинуть эти стены. Впрочем, в его взгляде не было явной грубости, скорее, усталость и желание побыть наедине со своими мыслями. Он чувствовал, как облегчение постепенно занимает место напряжения: закончились долгие дни, проведённые в тишине, пока лекари проверяли, нет ли новых осложнений, внезапных спазмов или иных последствий. Доктор сделал несколько шагов ближе, листая бумаги в медицинской карте. При этом он старался говорить дружелюбно, но чётко:

— Все анализы в норме. Остались небольшие отклонения, но они не влияют на общее самочувствие. Ваши регенеративные показатели… ну, вы сами знаете, они феноменальны. Даже у нас нет слов, чтобы это объяснить полностью этот невероятный феномен. 

Рюсен слегка нахмурил брови. Услышать от врача ещё раз, что он «феноменален», вызывало у него некий внутренний укол. Он знал, чем обязан такой неестественной силе, и память об экспериментах Орочимару отзывалась тупой болью в самых глубинах сознания. Тем не менее он не проронил ни слова, лишь ощутил нервное напряжение, еле заметно сжав пальцы в кулак на покрывале.

Доктор, заметившее его молчание, продолжил сухо, но участливо:

—При необходимости всегда можешь прийти на осмотр. Ну что ж, подписываю бумаги и…

Улыбка доктора стала чуть более открытой. Видимо, ему хотелось, чтобы пациент хотя бы раз показал какую-то положительную эмоцию. Но в ответ Рюсен лишь снова кивнул, устремив взгляд в пол. Он понимал: врач не виноват в том, что у него внутри открылась пропасть тёмных мыслей, и всё же ему не хотелось делиться этим. В конце концов, он давно научился скрывать свою настоящую натуру. Когда доктор, получив роспись и покинул палату, Рюсен откинулся на спинку кровати. Пара секунд, и лёгкая доза раздражения исчезла с его лица, сменившись холодной отрешённостью. Его бледные губы чуть дрогнули, будто он хотел о чём-то сказать, но так и не произнёс ни звука. Он сосредоточился на простых делах: приходилось думать не о прошлом, а о ближайшем будущем, в котором его ждали новые вызовы.

Повернувшись в сторону тумбочки, Рюсен достал оттуда аккуратно сложенные личные вещи, которые ему вернули после выписки. Среди них была привычная ему тёмная одеждаОдежда: Чёрная мантия и пара защитных бинтов, которые он часто использовал, чтобы скрывать следы инъекций на предплечьях. Также среди этих вещей лежал ножны с его клинкомОружие: Куросава. Он проверил, на месте ли всё, что может понадобиться в будущем, включая сумку и подсумки, становил на запястья скрытые механизмыСнаряжение: Скрытый механизм куная для КунаевОружие: Кунай. Теперь Учиха чувствовал себя во всеоружие.

Медленно, не торопясь, Рюсен начал одеваться. Стянул с себя тонкую больничную пижаму, даже здесь ощущая слабый запах дезинфицирующих средств. Сначала он натянул чёрные штаны, зафиксировал их на поясе плотным поясом, затем аккуратно расположил на бедре ножны. Когда он надел кимоно, то почувствовал себя увереннее: тяжелое ощущение простыней на теле исчезло, уступив место знакомой одежде, в которой он привык двигаться более свободно. Застёгивая последний ремень, Рюсен взглянул на своё отражение в мутном зеркале над раковиной. Увидев змеиную бледность кожи и блеклые пряди волос, наполовину скрывающие глаза, он почувствовал мимолётный укол почти бесстрастного самоуничижения, но быстро прогнал эти мысли.

В палату заглянула медсестра, чтобы забрать со стола пустые капельницы. Они обменялись короткими взглядами без слов. Её, очевидно, слегка смутил этот пациент с нездорово выглядящей, но почти потусторонней внешностью. Рюсен не стал ничего говорить. В его глазах мелькнуло нечто вроде лёгкой усталости, смешанной с безразличием. Он не чувствовал в ней ни угрозы, ни интереса, поэтому просто повернулся к выходу, подтянув ремень чуть плотнее. Закончив собираться, он бросил последний взгляд на пустую кровать, на которой ему довелось провести куда больше времени, чем хотелось бы. На столике остался лишь стакан и скомканная простыня. Ничто не напоминало о том, кто здесь лежал, кроме едва заметной вмятины на подушке. Пожалуй, теперь в этой больничной палате не останется его следа. Так же, как когда-то стерлись зажившие раны на теле.

Прежде чем выйти, Рюсен надел тёмные очкиАксессуар: Темные монокли на глаза и толкнув дверь вышел в коридор, чувствуя, как в его груди шевелится странное, колючее сочетание облегчения и тревоги.

Что творилось со спящей бедной девушкой та не знала, но как проснулась одежда, в которой была малышка собранная лежала на тумбочке рядом. Боль, как следовало из самочувствия, пропала, так что Сарада даже смогла поняться.

"Видимо усталость все же сильно по мне ударила..."

Промелькнуло в голове у малышки и та, взяв очки, что лежали рядом на тумбочке вернула их на свое законное местечно.

- О, проснулась уже? Тебе повезло, ранения были не самые ужасные, но если бы задержалась, могла бы и умереть. В любом случае отдохни ещё немного и можешь уходить, Твое состояние довольно хорошее, вот только... хотя нет. Не обращай внимания.

Произнес врач, который как быстро появился, так так же быстро и пропал. Сарада поднялась и, переодевшись в что-то не рваное, как её прошлый наряд, направилась в сторону выхода из палаты.

- Я могла и сама двигаться... - произнесла недовольная девушка, когда её силком притащили в палату. - Но спасибо, - после чего отдавшись соблазну подушки и слабости почти сразу же вырубилась. Так что девушка не знает, что там и как было точно, но к юной представительнице клана Учиха подошло несколько врачей, которые сразу же приступили к осмотру.

Коль награду не дали метку аставляю!!!!!!!1

«Возможное, потенциально осуществимое переходит в разряд... "Уже никогда"»

Это случилось будто во сне. А миловидного, идеальных, почти женских черт лица белоглазого мужчину можно было принять за привидение. Гостя его сонных параличей, только он был весьма добр. 

Но проснуться все не удавалось. Предметы были весьма осязаемы, даже его верная спутница - боль, не отходила от него ни на шаг. Он не спит. 

А это значит то, что он вытащил из недр корзинки - вполне реально и судя по виду означает именно то, о чем он тут же подумал, спеша озвучить это и гостю. Привычная тревога охватила его тело. Он сейчас не где-то в отдаленном углу своего дома. Он в наполненном людьми госпитале. Он страшился не того, что его обнаружат с запрещённым ему веществом. Он боялся, что его лишат этого.

Это был конец его личности. Конец надежды на ее возвращение. Белый круг в его тонких пальцах сначала задержался на липких губах, последний шанс вернуться, однако был проглочен парой секунд позже. Где-то после глотки сухость слистых отозвалась инородным ощущением. Нара смог подняться и дошлепать босыми ногами к раковине, черпая руками воду из крана. 

Дурное чувство ушло, а таблетка пролетела вниз.

Палата №5

Бумага стерпит всё.... ну то есть небольшое окошко из разноцветных пикселей. А потому почему бы этим не пользоваться если что-то зовёт изнутри. Подобно тому как изнутри героя этого повествования рвутся наружу тошнотворные массы и внутренние бесы. А уж тем более если является столь приятная компания для страданий.

Бессознательное тельце брюнета не ответило бы ни одним из безусловных рефлексов на инородные звуки за дверьми, если бы его организм с привычной неожиданность не застал его врасплох.

Сугуру открыл глаза, тело привычно обмякло за время сна, а конечности затекли настолько, что с трудом можно было даже шевельнуть пальцем. Наверное стоит попросить лечащего врача снизить дозу транквилизаторов на ночь, ведь столь резкая и крепкая хватка Морфея застаёт Нара в самых сомнительных для нормального пробуждения позах. Так или иначе ему и так не хотелось нисколько двигаться, к тому же лёгкая вуаль паники лишь сильнее придавила его к постели. Оттого брюнет лишь нехотя смыкал веки и возвращал их в исходное полуприкрытые состояние. Он лежал на боку, спиной к двери палаты, а взгляд лениво плавал по оконному стеклу.  Было слышно, что кто-то вошёл в палату и почти бесшумно подобрался к его койке, ведь тень чего-то громоздкого протянулась по его телу, укрытому одеялом, падала на пол и ползла по стене у подоконнику. 

Что-то внутри затрепетало, равнодушие и эмоциональная истощенность куда-то вмиг улетучились. Иррациональный страх стал охватывать все тело, что-то пролетело из середины груди вниз к ногам. Подступило осознание того, что как не пытайся послать импульс из мозга к налитым свинцом рукам - они не поднимуться. Страх будто физически касался его, в ответ на что Нара мог лишь беспомощно моргать. И хозяин тени знал это. Брюнет ощутил как что-то массивное ложится на его тело, перехватывая дыхание и сдавливая внутри остатки его душонки. Лишь одна мысль осталась в его сознании - когда это закончится? 

Нельзя было объяснить почему столь незначительные в его то состоянии, жизни насекомого, перемены и манипуляции заставляют от ужаса с силой жмурить глаза. Но это закончилось. С мычанием, что переросло в оборванный вопль он наконец раскрыл глаза. На этот раз по-настоящему.

Его бренное тело перекатилось на спину в этом возбужденном порыве. Несколько секунд осознания заставили боль и прочие прелести его нынешнего существования отойти в сторону, но лишь несколько секунд. Столь резкие движения эхом колокола откликнулись в голове брюнета. Хотя ощущения были сродни тем будто его голова - это и был колокол, значительные вибрации которого можно было вызвать лишь ударом молота. Но и этот звон стих. И всё таки он адаптируется, не уж то лечение идёт на пользу даже таким как он.

Вот только вибрации отгоняли навязчивые мысли разного рода и теперь, когда ничто не мешало зияющая дыра, которая обычно у людей называется психикой выплюнет наружу всех его демонов. Ведь и кормить их нужно по расписанию. Завтрак представлял собой взгляд в потолок. Потолок, где по прикидкам могли бы закончится его страдания, будь он немного смелее и или хотя бы собраннее физически...

Именно так он пришёл к тому чтобы распознать шум за дверьми палаты чуть заранее момента, когда ручка двери опустилась вниз, щелкнув металлическим язычком. Он был "готов" к очередному визиту врача, медсестры, даже уборщицы. Кажется так и случилось, белое пятно в дверях подтверждало его рутинные догадки. Однако почти деревянный стук приближения белоснежного силуэта сменял вектор мысли.

Глаза неприятно щипало после пробуждения и скопившегося в уголках их гноя. Да и образ жизни, что вёл Сугуру и, что привёл его сюда мягко говоря неблагоприятно влиял на каждый аспект здоровья. А по сему разглядел он КТО перед ним почти вплотную, когда у силуэта появился голос. Незнакомый голос.

Резкий задор его тона ударил по вискам, но слова были различимы, даже их смысл. Осталось лишь определить связь всего того, что он говорит с ним самим, так еще и с пациентом пятой палаты, самим собой. Потому все свои силы Нара направил на анализ и внимание, лишь моргая "в ответ". Протянутая бумажонка буквально заставила его пошевелиться его чуть больше чем кривления мимики лица. Хотя сделал он это скорее рефлекторно, желания еще и читать, что гласила эта записка, к тому же его отвлекла цветастая корзина подле постели.

Речь о каких-то людях, известных или не очень лилась фоном, ведь изобилие слов и скорость повествования были слишком сложны для реабилитируемого. К тому же он пытался повнимательнее разглядеть гостя, насупив брови. После он всё же смог воспринять смысл слов приветливого незнакомца. По крайней мере выглядел таковым.

Но всё изменилось, когда тот запустил руку в корзину с фруктами. Все чувства Нара резко обострились, взор его вонзился в предмет вытащенный со дна корзинки, а зрачки расширились. Ему явно знаком этот предмет, ну точнее то, что было внутри бутылька. По крайней мере это очень походило на то, что отчасти отправило Сугуру сюда. То, отчего долгое время зависела его жизнь. Теперь ему даже стало интересно, что до сего момента говорил Хьюга. Угадать принадлежность посетителя кажется мог бы каждый. 

Брюнет даже чуть приподнялся на локти, скользя спиной по подушке, выпустив из пальцев погнутый листок. Столь яркую реакцию безжизненного тела Нара нельзя было не заметить, будто пред изнемогающим от жажды вертят бутылкой с водой. Но до сих пор пациент всё также не обронил ни слова. Но будто готовился это сделать с куда большим интересом внимая словам “аристократа”. 

Кто он на самом деле? Ответив молчанием на все его попытки, Сугуру “вынудил” того спешить покинуть палату. Хотя быть может им двигало лишь дело, с которым он пришёл.

Нара проводил его полузакрытым взглядом к двери…

- Это наркотик. - подтвердил догадки длинноволосого Нара.

Надежда на то, что брюнет избавиться от пагубной привычки, зависимости, от того, что превратило его жизнь в бесконечное чувство стыда, в редкие моменты сознательного состояния, словно шагреневая кожа таяла в руках.

- Я принял решение.

С этими словами "возможное, потенциально осуществимое" переходит в категорию "уже никогда".

Мысли про «пилюли» оказались почти пророческими. В небольшой квартирке, потерявшейся где-то в переулках Конохи, Кайто забрал предназначавшуюся для «приболевшего друга» из палаты под номером пять в центральном госпитале Конохи. Признаться честно, Хьюга даже не обратил внимания, у кого эту посылку забирал — всё это казалось нерелевантным, а вот содержимое посылки представляло уже отдельный интерес. На пяток секунд напрягаяБьякуганchakra(5) собственные глазки, аккурат за минуту до того, как исчезнутьШуншинchakra(30) прочь, темноволосый, пользуясь дарами собственной крови, ознакомился с содержимым «благотворительной» доставки, на которую подписался.

Это не праздное любопытство — Кайто просто убедился в том, что его не примет под белы-рученьки ближайший отряд полиции Учиха прямиком на входе с госпиталь. Посылка оказалось классическим «подарочным», для болеющей персоны, наборчиком. Фрукты. И парочка сладчайше-углеводных батончиков. А, и неизвестная бутыль с таблетками, вызывающая неприкрытое подозрение. Лекарство-ли? Что-то наркотическое? Разум подбивал выбросить этот кусочек посылки прочь, но все сомнения рассеялись, стоило только выдохнуть и исчезнуть в дымке — появляясь уже за один единый поворот от главного деревенского госпиталя.

Божечки-кошечки, кому-то определённо нравится проецировать собственное потаённое в реальный мирок. Докторам нельзя проявлять слабость в реальном мире, слабость и неуверенность это абсолютные антонимы профессии, зато буквами можно пуститься во все тяжкие — в сконцентрированный ангст, темноту, чернуху и стекло. Скрывать не стоит, ангст и страдания — слишком приятно и хорошо ложатся на родную серо-зелёную деревенскую хтонь. Иногда само естество кричит в безмолвной тяге к концентрированным страданиям — но если уж начинать страдать, то только в столь же «дрейнерско-дединсайдово-грустной» компании. Поедать стекло в одно лицо — уже не секс, а попытка «задорно» подрочить.

Вот, собственно, пострадать решил и завсегдатай палаты номер пять. Таинственный незнакомец, адресат посылки от анонимов (или анонима), изломанный, хворый, нагревший палату нездоровым жаром собственного тела столь сильно, что казалось, будто в Конохе появилось центральное отопление. Кайто появился на пороге больничной палаты, известив о своём прибытии завыванием сквозняка, вызванного «мерцанием». Несколько постукиваний по двери палаты — и темноволосый приоткрыл дверь, являя себя незнакомцу. Судя по всему, визуально потасканный растрёпанный темноволосый пациент гостей не слишком ждал. О!.. Интересно, гостей он жалует, или сейчас в Кайто что-то полетит? Позволяя себе улыбку и приветственный кивок, Хьюга проследовал, закрыв за собой дверь, прямиком к больничной койке.

Бахилы выглядели слишком нелепо, натянутые прямиком поверх гэта. Ещё более нелепо выглядел БЕЛЫЙ халат на БЕЛОМ хаори — так или иначе, все требования Кайто беспрекословно выполнял. Уточнив несколько вводных, темноволосый заранее выяснил, что его визави не болеет ничем инфекционным, во всяком случае сейчас. Или ремиссия? Ай, не важно. В общем, о небольшом посещении можно было не беспокоиться.

— Привет-привет, потасканный жизнью незнакомец. Я с хорошими новостями… Хотя, это оценочное суждение. Мне такие новости точно показались бы хорошими, - усмехнулся Кайто, запуская свободную от пакета руку в карман хаори под халатом — за сорванной со стены объявлений просьбой. Темноволосый протянул прямиком в едва вытягивающиеся вперёд руки незнакомца листочек, а внушительных размеров пакет с фруктами отправился на прикроватную тумбочку. — Я ещё не решил, как можно охарактеризовать твоего незнакомого… Друга ли? Подругу? Это либо самая прелестная социальная нелепушка, которую я встречал за всю свою жизнь; либо эта персона слишком сильно хочет выдержать неизвестную томительность и настоять предвкушение. А может, они вообще тебе не друзья?

Кайто уселся прямиком на край кровати незнакомца, впрочем, выдерживая дистанцию между двойкой. Глаза внимательно пробежались по визави, а после — пробежались ещё раз, только в этот раз с небольшой помощьюБьякуганchakra(5) .

— Фрукты не отравлены, если что. Я позволил себе их проверить, я же не животное, в конце концов, чтобы бездумно выполнять какой-то нелепый заказ на убийство ядом прямиком с главной доски с деревне, а вот это… - воздев палец в воздух на долю секунды, Кайто развернул пакет, демонстрируя притаившуюся на самом дне, посреди ассорти из яблок, мандаринов, киви, сезонных и не очень фруктов, показательно прозрачную баночку с неизвестными, белыми — все как одна, таблетками. — Я хотел это выкинуть, пока не решил сначала посмотреть тебе в глаза.

Взгляд вновь показательно сомкнулся на заметно плывущих глазах незнакомца.

— ...ты выглядишь слишком потрёпанным и измождённым, но рассудок я прослеживаю, так что решение, моя булочка болеющая, будешь принимать самостоятельно. Я не хочу додумывать, друзья ли это, враги — лечебное ли это средство, или какой-нибудь боевой стимулятор, - хлопнув себя по бёдрам, Кайто приподнялся с собственного места, нерасторопно направляясь к выходу из палаты.

Время на слово, коль на него у незнакомца будут силы — ещё точно есть.

Холод от оконного стекла приятно обжигал горячий лоб. Правда спустя минуту этот жар нагрел место "примыкания" и Нара прокатился лбом по по стеклу чуть в сторону, приложившись к прохладе виском. Зрачки его нехотя сдвинулись к переферии, разглядывая происходящее за окном больничной палаты. Это лучше, чем сомкнуть очи и вновь погрузится в круговерть чувств и ощущений самого сомнительного свойства.

Хотя стоит признаться - той тошноты, что взовет к рвоте пошевели он хотя бы пальцем более нет. Стоит думать Сугуру идёт на поправку. Хотя может ли это случится с ним вовсе? Ведь депривация чувств  была куда "приятнее" чем ныне пронизывающая каждую косточку боль и навязчивые мысли.

А главное тяжесть вины, что казалось давит так сильно, что только лишь из-за этого тело брюнета выгибается буквой Г.

И этот день не стал "очередным". К этому нельзя привыкнуть. 

Чтобы отлипнуть полным лбом от стекла, ему приходилось упереться ладонью об окно. И словно у покинутой марионетки его голова повисла, чуть раскачиваясь в стороны. И все также не поднимая взгляда с белой плитки и собственных босых ног, Нара приблизился и опустился к постели.

Уснуть было трудно. Помимо всего прочего Сугуру стал ощущать ужасной силы зуд по всему телу. Теперь это было не то мысленное жжение и субъективное ощущение, как внутренние органы перемешивает забравшийся внутрь тела крот. Что прогрызает паутину тоннелей, взбивая в омлет мягкие ткани.

Это был более чем реальный, физически ощутимый и понятный зуд. Сильно чесалась голень.

Сухая кожа чешуйками поднималась в воздух и оседала на постели. Неаккуратные, отросшие костяные придатки пальцев впивались в кожу все сильнее, оставляя за собой краснеющие тропы. Сгрызеные в кровь кутикулы кровили от малейшего давления основания ногтя на нежные раны.

Мало того, слящиеся сухие ногти больно прошлись по небольшим круглым ранам на ногах. Те, что уже не первую неделю кажется нисколько не затянулись. Серозное содержимое вытуспало наружу.

Уняв зуд, головокружение вынуждало закрыть глаза и скоро погрузиться в дрем.

Утро. 16:00.

Нет. Его ведь уже будили. Будничные капельницы с "едой", беседа с врачом. О чем - вспомнить слишком трудно. Да и не хотелось. Сознательное же пробуждение наступило лишь сейчас. 

Во рту сухо. Глаза  наоборот заполнены липкой влагой. От угла рта косо вниз по подбородку протянута засохшая коричнево-бардовая тропинка. Мыслей нет. Жирные волосы чернеющей медузой разложились на белой подушке, неприятно щекоча падали на лицо. Они отросли настолько, что в пору было заплетать их.

Это когда-то закончится? Или это и есть конец? Может можно все вернуть? Вновь встать на ноги. Вновь стать тем кто подаёт надежды гения клана. Вновь стать тем кем гордяться и ставят в пример, стать тем кем будут восхищаться. Вновь нести людям пользу, а не стыдиться каждый раз, когда эта дверь вписанная в побеленную стену открывает его взору людей в халатах. Вновь стать Сугуру Нара, не пацеинтом из 5ой палаты.

Одного воспоминания, одного напоминания собственному же я достаточно. Достаточно чтобы обернуться на другой бок и забыться. Выбросить это из головы вновь. Не без помощи пронзающий боли, что иглами забирается внутрь.

Утро. Два пальца в ход. Протопоп Аввакум.

Не получается. Кажется не было даже воды или желчи. Все, что он получал - это "насильно" влитый раствор через растекшуюся под кожей вену.

Но Сугуру было тошно. Физическая его немощь, месяцами накапливаясь, перерастала в нечто большее - постоянное ощущение бесконечной гнусности, что, поселившись в сердце, в голове, в кишках его, не отпускала ни на секунду. Механически ступая по гладкому кафелю палаты, Нара то и дело кривился в гримасе отторжения.

Хотелось привычно блевать, но блевать не пищей, а скорее сущностью своего внутреннего я - вывернуть себя наизнанку, избавиться от мерзости бытия, исторгнуть самого себя.

Хотелось исчезнуть.

Привычное утро уже какой день. Кстати какой? Ведь столько же дней и ночей он уже "в завязке". По воле благородных людей в халатах конечно. Ах да, ведь вчера он оказался здесь вновь благодаря той хрупкой девушке. Стыдно. Снова.

Не только прием стимуляторов заставил его личность сломаться, выместить все то, что ее формировало. Но и их последующая недоступность принесет не менее монструозные последствия.