Рюсен провёл последний день в больничной палате почти в полной тишине. Ему хотелось сохранить спокойствие, прежде чем вернуться к обычной жизни, но под слоями этого покоя бродили мысли, которые можно было бы сравнить с клубками змеиной спирали. Он лежал на узкой койке, глядя в потолок и невольно считая царапины на плитах. Иногда он приподнимал руку, разглядывая свою бледную кожу, словно пытаясь определить, не осталось ли здесь следов былых уколов и шрамов от опытов? В памяти всплывали моменты бесконечных лечебных процедур, и, хотя многие воспоминания казались смутными, он ясно понимал одно – всё идёт к тому, чтобы вернуться на службу деревне.

Тихие звуки шагов за дверью вызывали у него лёгкую насторожённость. Он понимал, что врачи здесь безобидны, но его инстинкты, многократно обострённыеСила Белой Змеиchakra(0)  за время мутаций, всё равно заставляли напрячься. Рюсен прислушивался к каждому колебанию воздуха, стараясь различать, где просто случайный прохожий, а где тот, кто может войти в его палату с определённой целью. Его кристально-бледные пальцы неторопливо скользили по простыне, время от времени сжимая ткань. Ему казалось, что в этой стерильной чистоте больницы скрывается нечто удушающее, так похожее на белые стены лаборатории, откуда забрали. Но он повторял про себя, что это место не тюрьма, здесь ему старались помочь. Мало кто в деревне осмеливался смотреть ему прямо в глаза, но эти врачи… они относились к своему делу профессионально, не задавая лишних вопросов о его прошлом.

Скрип двери ознаменовал приход доктора. Рюсен лениво повернул голову в ту сторону. Врач выглядел уставшим, но на лице проступала лёгкая улыбка. Он шагнул в палату и протянул руку в приветственном жесте, хотя под этим дружелюбием читалась привычная медицинская сдержанность. Рюсен приподнялся на локте, бесшумно уставившись на доктора своим привычно отстранённым взглядом.

— Доброе утро, Рюсен.

Начал доктор мягким тоном, по привычке стараясь не задерживать взгляд на его глаза дольше, чем положено.

— Твоё состояние стабилизировалось, и мы считаем, что сегодня вы можете быть выписаны.

Рюсен кивнул: ему не нужно было много слов, чтобы выразить согласие. Он лишь хотел побыстрее покинуть эти стены. Впрочем, в его взгляде не было явной грубости, скорее, усталость и желание побыть наедине со своими мыслями. Он чувствовал, как облегчение постепенно занимает место напряжения: закончились долгие дни, проведённые в тишине, пока лекари проверяли, нет ли новых осложнений, внезапных спазмов или иных последствий. Доктор сделал несколько шагов ближе, листая бумаги в медицинской карте. При этом он старался говорить дружелюбно, но чётко:

— Все анализы в норме. Остались небольшие отклонения, но они не влияют на общее самочувствие. Ваши регенеративные показатели… ну, вы сами знаете, они феноменальны. Даже у нас нет слов, чтобы это объяснить полностью этот невероятный феномен. 

Рюсен слегка нахмурил брови. Услышать от врача ещё раз, что он «феноменален», вызывало у него некий внутренний укол. Он знал, чем обязан такой неестественной силе, и память об экспериментах Орочимару отзывалась тупой болью в самых глубинах сознания. Тем не менее он не проронил ни слова, лишь ощутил нервное напряжение, еле заметно сжав пальцы в кулак на покрывале.

Доктор, заметившее его молчание, продолжил сухо, но участливо:

—При необходимости всегда можешь прийти на осмотр. Ну что ж, подписываю бумаги и…

Улыбка доктора стала чуть более открытой. Видимо, ему хотелось, чтобы пациент хотя бы раз показал какую-то положительную эмоцию. Но в ответ Рюсен лишь снова кивнул, устремив взгляд в пол. Он понимал: врач не виноват в том, что у него внутри открылась пропасть тёмных мыслей, и всё же ему не хотелось делиться этим. В конце концов, он давно научился скрывать свою настоящую натуру. Когда доктор, получив роспись и покинул палату, Рюсен откинулся на спинку кровати. Пара секунд, и лёгкая доза раздражения исчезла с его лица, сменившись холодной отрешённостью. Его бледные губы чуть дрогнули, будто он хотел о чём-то сказать, но так и не произнёс ни звука. Он сосредоточился на простых делах: приходилось думать не о прошлом, а о ближайшем будущем, в котором его ждали новые вызовы.

Повернувшись в сторону тумбочки, Рюсен достал оттуда аккуратно сложенные личные вещи, которые ему вернули после выписки. Среди них была привычная ему тёмная одеждаОдежда: Чёрная мантия и пара защитных бинтов, которые он часто использовал, чтобы скрывать следы инъекций на предплечьях. Также среди этих вещей лежал ножны с его клинкомОружие: Куросава. Он проверил, на месте ли всё, что может понадобиться в будущем, включая сумку и подсумки, становил на запястья скрытые механизмыСнаряжение: Скрытый механизм куная для КунаевОружие: Кунай. Теперь Учиха чувствовал себя во всеоружие.

Медленно, не торопясь, Рюсен начал одеваться. Стянул с себя тонкую больничную пижаму, даже здесь ощущая слабый запах дезинфицирующих средств. Сначала он натянул чёрные штаны, зафиксировал их на поясе плотным поясом, затем аккуратно расположил на бедре ножны. Когда он надел кимоно, то почувствовал себя увереннее: тяжелое ощущение простыней на теле исчезло, уступив место знакомой одежде, в которой он привык двигаться более свободно. Застёгивая последний ремень, Рюсен взглянул на своё отражение в мутном зеркале над раковиной. Увидев змеиную бледность кожи и блеклые пряди волос, наполовину скрывающие глаза, он почувствовал мимолётный укол почти бесстрастного самоуничижения, но быстро прогнал эти мысли.

В палату заглянула медсестра, чтобы забрать со стола пустые капельницы. Они обменялись короткими взглядами без слов. Её, очевидно, слегка смутил этот пациент с нездорово выглядящей, но почти потусторонней внешностью. Рюсен не стал ничего говорить. В его глазах мелькнуло нечто вроде лёгкой усталости, смешанной с безразличием. Он не чувствовал в ней ни угрозы, ни интереса, поэтому просто повернулся к выходу, подтянув ремень чуть плотнее. Закончив собираться, он бросил последний взгляд на пустую кровать, на которой ему довелось провести куда больше времени, чем хотелось бы. На столике остался лишь стакан и скомканная простыня. Ничто не напоминало о том, кто здесь лежал, кроме едва заметной вмятины на подушке. Пожалуй, теперь в этой больничной палате не останется его следа. Так же, как когда-то стерлись зажившие раны на теле.

Прежде чем выйти, Рюсен надел тёмные очкиАксессуар: Темные монокли на глаза и толкнув дверь вышел в коридор, чувствуя, как в его груди шевелится странное, колючее сочетание облегчения и тревоги.