Джину сидел на краю скалы, где холодный ветер, словно эхо древних уроков клана, развевал пепел уходящего дня. Перед ним, внизу, бурлило русло реки Нака, стремительно мчась в бездну, отражая суровую реальность мира шиноби. Его ледяной взгляд скользил по водной глади, а в глубине Шарингана мерцала решимость, закалённая годами тренировок и потерь.

«Как можно утвердить на пост Хокаге кого-то из клана Хьюга?» — размышлял он, не скрывая внутреннего негодования. «Эти ребята утонули в своей высокомерной идеологии. Неужели мой клан так и будет оставаться в стороне?»

Рядом молча сидел его давний друг из клана Учиха, с которым Джину делил как победы, так и утраты. Друг внимательно смотрел на мерцающую в сумерках реку и, слегка опустив глаза, заговорил:

— Джину, помнишь миссию ранга «А», на которой я побывал? Видел, как смерть безжалостно забрала наших товарищей… Их лица до сих пор не покидают меня, и этот холод мира шиноби давит на душу.

Он сделал паузу, позволяя тишине впитать тяжесть слов. Джину повернул голову к другу и тихо добавил:

— Знаешь, я иногда думаю, что даже в самой темной ночи можно разглядеть отблеск света. Но только истинный воин способен найти его и не утонуть в мраке.

Друг кивнул, и в его взгляде читалась глубокая скорбь и понимание. Джину задумчиво продолжил вслух, словно пытаясь убедить и себя, и его друга:

«Нам предстоит миссия, и я знаю, она не будет легкой. Каждая секунда может оказаться последней. Я готов отдать жизнь за честь клана, если это поможет восстановить утраченную силу. Но для этого мне нужен настоящий клинок — острый до предела, чтобы каждое движение было безупречно точным. Моим рукам и сердцу необходимы перемены.»

Он снова повернул взгляд к бурлящей реке, чувствуя, как внутренняя решимость охватывает его, как неугасимый огонь даже в самую темную ночь.

— Мы должны быть готовы ко всему, — сказал Джину, обращаясь к своему другу и располагая свою правую руку на его плече. — Наш путь будет тернист, полон боли и потерь, но я не собираюсь отступать. Каждый удар моего танто — это шаг к искуплению, а каждая потеря — напоминание о цене, которую мы платим за честь нашего клана и близких нам людей.

Друг молча кивнул, его глаза отражали всю суровость мира шиноби.

— Мир стал слишком жестоким, Джину, — тихо произнёс он. — Иногда мне кажется, что судьба играет с нами, как с игрушками. Мы теряем слишком много...

Небольшая пауза повисла между ними, наполненная воспоминаниями и болью утрат. Джину посмотрел прямо в глаза товарищу и, с тихой, но уверенной решимостью, произнёс:

— Я не боюсь этой жестокости. Если придётся сражаться до последнего, я сражусь. Даже если путь приведёт меня к самому краю бездны, я останусь верен своим принципам и чести клана.

Так, на краю скалы под звёздным небом, два давних друга делились не только горечью утрат, но и надеждой на то, что впереди их ждёт испытание, способное закалить их души. В этом мраке, где каждый миг мог стать последним, они находили утешение в искренних словах и взаимном понимании, зная, что именно дружба и вера в собственную силу способны дать им силы идти дальше.