Бой на экзамене всё ещё продолжался, заставляя беловолосого напрягать свой мозг из-за долгого использования шарингана и постоянного анализа окружающей среды, вмиг из знакомой превратившуюся во враждебную, усеянную лесом со смертоносными костями выше человеческого роста. Верхушки костей, выскакивающих произвольно по всему открытому пространству, закрывающих даже минимальные свободные зоны и не дающие и шанса просто простоять и выжить если не высвободить себе пятачок, хищно протыкали всё вокруг, до чего добирались. А уже когда казалось, что на этом метаморфозы закончатся, всё вокруг заволокло туманом. И вот, казалось бы, только-только Хатаке начал привыкать к окружению и даже придумал какое-то подобие плана действий, как звонкий удар гонга отправил сознание парня в мир грез. Только в последний миг угасающий мозг успел отметить, что что-то большое и твердое с силой уперлось ему в область живота и бедра ноги, а боль от протыканных частей тела была заглушена в спасительной темноте.

Какаши не знает ничего о том, что происходит во внешнем мире после того, как он попал в гендзюцу. Какаши считает, что сейчас он уже проиграл бой и наверняка умирает, а дальнейшее происходит лишь в его внутреннем мире.

Открыв свои разномастные глаза, Какаши на короткое время оторопел. Темнота, сплошная, непроглядная, куда ни глянь - во всех направлениях лишь темнота. Первой мыслью было, что попавший под неожиданное влияние гендзюцу беловолосый лишился зрения пока лежал беззащитным. Но поднеся ладонь к лицу чтобы опустить по старой привычке повязку на глазницу, в которой находился шаринган, Хатаке всё таки сумел разглядеть словно сквозь мутную пелену черты своей руки. 

- Не ослеп, - констатировал Какаши с тихим вздохом и, постояв немного на месте, начал крутить головой. - Не чувствую пространства. Где я? Это и есть внутренний мир?

Движение - вот она основа жизни. Да и просто стоять во тьме, не зная ничего и не ощущая ничего всяко хуже, чем хоть чем-то себя на время занять. А раз уж это внутренний мир, как думал Какаши, тогда точно где-то есть источник, сделавший его подобным и можно хотя бы поискать его, поискать своих демонов. С такими мыслями белобрысый наугад выбрал одно из направлений, по ощущениям показавшееся ему чуть "теплее" остальных и неторопливо зашагал, погруженный в думы.

В первое время отсчитывающий параллельно своим мыслям свои шаги, Какаши очень скоро забросил это дело, выкинул из головы последний, видимо, в его жизни уже бой и просто шел без остановки. Усталости тут не чувствовалось, ни голода, ни жажды, ни даже необходимости в воздухе, как казалось. И сколько он так шел Хатаке уже не мог бы сказать наверняка. Возможно всего десяток минут, возможно час, а может день или даже целые недели. В месте без ничего, в абсолютной пустоте чувство времени смазывалось неимоверно. Но через некоторое время уже просто идущий потому что нечего больше делать, по привычке переставляя ноги не думая ни о чем и не обращая внимания ни на что, Какаши уловил едва заметный ветерок и в стороне от своего направления заметил слабый мерцающий свет.

- Это очаг? Или может даже душа? - вновь задал в темноту вопросы, на которые не ответит ему абсолютно никто, Какаши и, поколебавшись секунду, сменил свой курс на этот свет.

Чем ближе пепельноволосый становился к загадочному мерцанию, тем отчетливей становилось дуновение приятного прохладного ветерка, которому в этом месте попросту не откуда было взяться. И тем четче было понимание, что свет этот - это огонь небольшого костра и из-за этого самого освежающего ветерка пламя то и дело грозится потухнуть, но с упрямством держится за "жизнь" и разжигает поленья. Такое приглашение Какаши отринуть не мог уж точно и всего через минуту он уже сидел на одном из пары бревен, протянув руки к огню, который однако не обжигал никак и не мешал. Лишь приятное покалывание, говорящее, что жизнь ещё не покинула его тело, однако вполне возможно, что скоро он (Какаши) всё таки перешагнет за грань и уже больше не откроет глаза в реальности.

По соседству с ним, на соседнем бревне, сидел некто, кого можно было бы назвать братом Какаши, старше на десяток лет. Свет от пламени костра, отбрасываемый на лицо мужчины, выхватывал характерную зелень жилета шиноби Конохагакуре, несколько белых прядей на лице и пролегкие под глазами морщины и темные круги. Лишь одного мимолетного взгляда на своего неожиданного собеседника хватило Какаши, чтобы в памяти со скоростью брошенного с чакрой молнии куная выстрелили воспоминания...

... а доселе не выражающий ничего взгляд был омрачен печалью.

- Здравствуй, отец, - глядя куда-то себе под ноги произнес Какаши, не силясь поднять взгляд на мужчину рядом с собой. - Ты не изменился никак..

- А вот ты вырос, Какаши, - с грустной улыбкой ответил ему собеседник и, подбросив в костер несколько хворостинок, повернул лицо к сыну. - Тебе ведь сейчас... 20 наверное? Я думал ещё не скоро увижу тебя. Расскажешь свою историю?

- 21, - поправил на автомате и почесал за затылком. - Да я и сам не ожидал, - с усмешкой ответил Какаши. - Я думал, если буду поступать не так, как ты, то всё будет правильно. А на деле... умудрился подружиться всё таки. Стал генином, гением как говорили некоторые, пришел на экзамен, вышел на бой и смерть, видимо. Наверное сейчас мое тело лежит в костяном лесу и постепенно охлаждается.

Тишина вокруг была развеяна нехарактерным звуком, который Хатаке не слышал уже десяток лет. Громкий смех отца, в котором, в прочем, не чувствовалось и толики издевки или веселья из-за ситуации, озвученной Какаши. По крайней мере, сам Какаши на это надеялся. Такое бы не вязалось с тем образом отца, который остался в его памяти. И отсмеявшись, казалось, родитель погрустнел ещё сильней и с виноватым видом повернулся к сыну. Но извинения, готовые вырваться из его уст, были остановлены всего одним жестом Какаши. Такой простой и легкий, не требующий никаких усилий, но носящий в себе огромные тонны смысла. Какаши не нуждался в извинениях. Не сейчас, по прошествии стольких лет. 

- Ты лаконичен, как всегда. Но я был бы рад услышать твою историю с большим числом подробностей. Тут, знаешь ли, время течет совсем...

- Иначе, я понимаю, - кивнул Какаши, прерывая отца и, глубоко вздохнув, повернулся к нему и раскрыл свой шаринганШаринган40() . - Лучше один раз увидеть, чем сотню услышать, не так ли?

Томое в алом глазу неторопливоГендзюцу: Шаринган словно нехотя() 33 и все, что он видел, слышал, чувствоал.. вся жизнь Какаши начала проноситься перед глазами Сакумо, где-то ускоряясь и пропуская незначительные, как ему казалось, эпизоды, а где-то наоборот замедляясь и позволяя окунуться в историю с большей внимательностью. А уже после, открытый воле Какаши внутренний мир отца излился долгой лентой воспоминаний его жизни и его решений на своего сына, заставляя обоих замолчать и уйти глубоко в свои размышления на невероятно сильно и противно растягивающиеся минуты.

- Я не считаю, что ты был неправ, - произнес наконец Какаши, глядя на своего отца и нарушая затянувшееся молчание. - Именно это я бы хотел сказать перед тем, как оба мы отправимся в Джодо и я действительно ждал когда смогу это сказать, отец.

Сейчас, лежа под действием гендзюцу неизвестного и встретившийся с отцом через года разлуки, младший Хатаке улыбался вновь смотря на отца, как когда-то давно в детстве. И получил в ответ печальную, понимающую улыбку погибшего родственника. Одной такой беседой наверстать упущенное не получится, конечно, но Какаши понимал, как и его отец, что наверняка уже скоро у них будет достаточно времени для всего.