Его беспристрастный взгляд, как глыба вечного льда, осторожно касался женского лица, скоса наблюдая за легким движением изящного и хрупкого, как фарфор, пальчика на оправе очков. Прямолинейный вопрос, брошенный в пустоту без доли видимой заинтересованности на лице или в глазах, в действительности не искал ответов с ее стороны. Саске наперед было известно, что девушка не сможет дать ответ, кой открыл бы ему глаза на что-то большее, нежели общедоступные сведения из слухов и сплетен. Карин отроду не отличалась особой наблюдательностью, присущей человеку, чьи глаза видят значительно больше положенного. Но, ему так же было известно, что благодаря врожденному таланту к сенсорике она могла почувствовать куда больше, чем самый проницательный и бдительный из людей. Резкий наплыв чужой этому селению чакры, собирающийся в столпотворения в разных его уголках, не мог не вызвать серьезный резонанс в мироощущении того, кто осязает живых шестым чувством, но, должно быть, она была слишком заинтересована совсем иными вещами. Чувство чужой чакры — полезная сторона силы, однако она так или иначе не могла выявить причины, по коим врата Конохи любезно отворились для всех желающих переступить ее пороги. А своенравная Узумаки никогда не проявляла таланта к приметливости. Юноша вне всяких сомнений мог допустить в своих суждениях наигрубейшую из ошибок, но ничем не подкрепленные предположения в ответе девушки не оставили ей ни шанса на существование. Учиха сделал серьезную ставку на ее более сметливого спутника, и, как и полагалось, ошибкам не нашлось места и здесь.

Невольно вслушавшись в рельефно зазвучавший голос, он непринужденно ведет взгляд к его источнику, едва шелохнув головой и свисавшей с нее смолью длинных прядей. Брюнет вновь безразлично наблюдает легкий жест на очках, но на сей раз самодовольный, с излишком подчеркивающий абсолютную уверенность в каждом произносимом слове.

Болтовня Якуши, вновь размытая чередой ненужных слов, никак не рушит недвижимость тела юноши или же устремленного взгляда, даже когда в последующей фразе проскальзывает укол, ищущий цель в его гордости. Но этот укол, намеренный или же неумышленный, бесцеремонно указывающий на его ранг, низший во всей иерархии, не смог взыграть на заледенелой струне и выбить из нее хотя бы самую малейшую из эмоций.

Учиха все же отводит взгляд вперед, но причина тому скрывается не в этой попытке уколоть — он невольно поддается веренице ярких воспоминаний, отведенным одному белобрысому неудачнику, кой наверняка занял свою нишу в самом эпицентре этого жалкого и бесполезного состязания. Наруто всегда отличался шебутным характером и детской наивностью, вряд ли бы он упустил шанс продвинуться к своей глупой мечте еще на шаг. Блондин до сих пор жил в его памяти глупым и неумелым идиотом, но его решимость до сих пор иной раз заставляла Саске задумываться о смысле своих поступков и о том, чего он в действительности стремится достичь. Давний товарищ, существующий по другую сторону нити, коя и доныне не приняла на себя кромку лезвия, всегда воспринимался человеком, добровольно несущим на собственных глазах беспросветную пелену, что только заслоняет собой окружающую реальность. А он собственным глазами видел ту сторону жизни, коя полнится горечью, слезами и навечно потерянными в пустоте душами, лежащими кровавым мясом на голой и холодной земле. В то краткое мгновение, когда глаза смерти встретились с его, пришло осознание, что истинные испытания не проводятся на арене внимания хокаге и ближних ему по рангу, а кроются в глубинах души, в реальности без блеска и торжества, что учитывают лишь силу, но не звание. 

Черные глаза медленно смыкаются, и тихое «хм» срывается в пустоту, предвещая появление легкой ухмылки, когда Кабуто наконец замолкает. Но только считанное мгновение его лицо кажется вполне себе человеческим, способным выражать чувства и эмоции, нежели отесанным статичным камнем, прежде чем он снова открывает глаза, сглаживая все черты физии излюбленной отрешенностью.

— Ранг для меня ничего не значит. — хлад его голоса наконец трогает слух этих двоих, — У меня нет желания играть в ниндзя и тратить свое время на бесполезные вещи. 

Большую часть жизни Учиха считал, что ранг — всего лишь пустой титул, который ничего не говорит о настоящей силе. Все эти звания и оценки — просто игры во власть и привилегии, и ему безразлично, где и как его классифицируют. Преобладающее большинство считает, что высокий статус означает, что ты лучше и сильнее, но это лишь жестокая иллюзия. Реальное мастерство и сила не могут быть измерены этими простыми формальностями. Мастерство и сила не сводятся к тому, что приписывают на бумаге. Он всегда стремился вырасти за пределами этих ограничений, потому что когда надвигается причина сражаться, ранг становится совершенно незначительным. 

Саске не смел перед кем-либо отчитываться, его дела не должны волновать кого-то иного. Однако поразмыслив в молчании пару мгновений, он отвечает в совсем ином ключе, вразрез своему характеру и совсем не так, как ответил бы раньше любому, кто мог бы задать ему подобный вопрос.

Любая из миссий — трата времени и сил во благо деревни, коя вызывает одни лишь гнев и ненависть, но в данном случае из нее можно получить выгоду и для себя.

— Да. — слишком спокойно и слишком мягко произносит он, оглядывая сначала Кабуто, а затем и Карин, — И я хочу, чтобы вы отправились на нее со мной.

В чужой помощи не было нужды, Учиха всего лишь желал оценить чужие силы, полагая, что когда-нибудь они смогут ему пригодиться. И они последуют за ним по собственному желанию или же нет. Карин пойдет за ним, если он скажет, в том сомневаться не стоило, но с Кабуто все было гораздо сложнее.