— Вам нравится то, что вы видите? — послышалось из уст девушки еще до того, как Минато успел приблизиться к ней, на что та, по понятным причинам, вряд ли получила бы ответа. Удивлял же не сам вопрос, а ее голос, который в этот раз сорвал с себя все маски и явил учителю свой истинный лик, содержащий в себе холод, безразличие, но при этом и.. сожаление?

Юмеко стояла посреди пропитанной алым поляны, где каждый вдох казался глотком железа и пепла. Та не двигалась, не оборачивалась, а взгляд ее был прикован к выцветшей пустоте небосвода. Ее длинные волосы, темные, как ночь над Кумогакуре, слегка колыхались, но лицо оставалось неподвижным, словно было высечено из холодного камня.

— Минато-семпай… — голос девушки, словно гром средь ясного небя, прервал юношу, заставив того прислушаться к ученице. — Прошу вас, избавьте меня от лекций про темное будущее. Поверьте, вы не первый, кто это мне уже говорит. Не надо, хотябы не сейчас, хотябы не… вы.

Она замолчала, позволяя ветру коснуться ее щек, но даже его ледяное прикосновение не заставило ее дрогнуть. Это не была бравада, скорее усталость, глубокая, выжигающая от масок и фасадов, которые она, наконец-то, позволила себе сбросить. Ее глаза, кроваво красные от линз, скрывали слишком многое: годы тренировок, каждый день доказывая окружающим, что даже родившись в побочной ветви, та может стать устрашающим противником, боль утраты, которая, вероятно, и поставила все точки над становлением ее характера.

— Если бы я хотела потерять себя, — продолжила Юмеко, а ее голос стал тише, словно ветер унес половину слов, — я бы не пережила тот день, когда Саюри исчезла. Вы ведь не знаете, сенсей… не знаете, каково это видеть, как гаснет единственный свет, что был в твоей жизни.

Девушка вновь замолчала, а ее взгляд, устремленный в пустое небо, потяжелел, словно тяжесть прошлого легла на ее плечи. Глаза, обычно холодные, как лед, на миг выдали тень острой боли, но глубоко запрятанной в недрах души девушки. Юмеко сжала кулаки, причем так сильно, что ее костяшки на руках побелели, а голос остался ровным, хоть и еле заметно дрожал от чего-то, что она не позволяла себе выпустить наружу.

В этот момент лес взорвался яростным ревом, от которого задрожала земля. Трава заколыхалась, листья на деревьях затрепетали, а из чащи вырвался бурого окраса огромный медведь, представляющий из себя воплощение дикой, первобытной ярости. Слюна капала с его клыков, когти вспарывали землю, оставляя глубокие борозды.

— Я уважаю вас, сенсей, — та словно не обратила внимание на зверя, но голос ее стал чуть тверже, хотя в нем все еще сквозила та же усталость. — Больше, чем уважала кого-либо со времен Саюри, почему и говорю с вами так, как не говорила ни с кем. — губы ее расплылись в грустной улыбке, а из уст послышался еле заметный смешок. — Бедный Хокаге… легко ощущать себя всезнающим, находясь на вершине иерархии, — Явные намеки на то, что девушка намеренно косячила в игре масок перед ним. — Особенно, если окружение только и делает, что поддакивает твоим хотелкам.

С этими словами она шагнула навстречу зверю, небрежно убирая кунай в кабуру, а глаза ее впервые с момента встречи с Минато преобрели ярко алый оттенокБьякуган() , сопровождая это действо еще и вздувшимися венами вокруг глаз. Ее движения были плавными, почти ленивыми, словно та знала исход заранее. Медведь, заметив оппонента, понесся на нее, словно буря, сотрясая землю. Хьюга на все это действо не изменила ни ритма дыхания, ни выражения лица.

— Техники клана… да? — произнесла та тихо, почти с грустью. Еще пара шагов и девочка внезапно остановилась, но что было еще удивительнее, медведь, свирепо несшийся на нее, последовал примеру девушки и остановился буквально в полуметре от нее, встав на задние лапы и всей своей массивной тушей возвышаясь над "жертвой". Секунда молчания и мишка заносит лапу над головой и… БАМ!!! тот с оглушительным грохотом обрушивает ее вниз, с силой, способной размазать по земле все живое, отчего вздымается густое облако пыли, скрывая девушку из виду. Воздух наполняется гнетущим напряжением, предвкушая трагедию, но увы, в последний момент девушка парировала выпад зверя, чуть склонившись влево и пропустив удар буквально в паре сантиметрах от себя.

Далее все происходило в слишком быстром темпе, ибо девушка, все с тем же невозмутимым, безэмоциональным взглядом совершает с дюжину касаний кончиками пальцевМягкая Ладонь() по лапе косолапого, которой тот пытался ударить и тем самым отключила ее полностью. Болезненный рев заполнил округу, а мишка вновь выпрямился и попытал счастье рабочей лапой, но увы, встречным выпадом, пропустив лапу косолапого в сантиметре между своим лицом и плечом, та одним точным ударом по тенкецу в области основания плеча мишки, вновь отключила и вторую его лапу. Тот вновь отшатнулся назад, не в силах понять своей беспомощности, поднял пасть ввысь и пронзительно взревел. Девушка же была неприклонна, отчего кончики ее пальцев вновь загорелись тусклыми сгустками чакры и та принялась с новой силой один за другим осыпать градом точечных ударов грудь мишки, целясь прямо в сердце (одним ударом не смогу, ибо техника не прокачена :с), которое отчетливо виднелось девушке с помощью своих глаз. Удары уже насчитывали не один десяток, когда мишка перестал подавать признаки жизни из-за остановки сердца, а уже через мгновение его массивная туша валуном рухнула на землю, сотрясая поляну оглушительным грохотом.

Юмеко выпрямилась, даже не взглянув на свои окрававленные руки, при этом в глазах ее мелькнула тень… не триумфа, нет, не даже облегчения… скорби. И тут Минато мог явно увидеть, почему девочка изначала не пользовалась техниками клана… Рука мишки была отключена не с помощью ударов по тенкецу, а оказалась буквально раздроблена в десятке местах, плечо медведя и вовсе было разодрано, а грудь… это было страшным зрелишем, ибо может она и начинала техникой Хьюга, но недостаток навыков и опыта в этой области перевел ее действия вновь в жестокое, кровавое шоу, отчего завершила она свое действо уже чистой физической силой.

Спокойным движением девушка повернулась к Минато, а во взгляде читалась просьба… не одобрения, не похвалы, а скорее понимания. — Думаю, теперь вы довольны, семпай? — спросила она, и в ее голосе мелькнула едва уловимая грусть от себственной бездарности в области, которая должна была стать корнем ее силы. — Теперь мы можем отправиться куда-нибудь, где я могла бы привести себя в порядок, если вы не против.