Яньцин был сиротой. Даже само это имя было совершенно не тем, что ему дали при рождении – конечно же, он и не знал, каково это было получить имя, или же быть обнятым заботой, любовью, прочая.
Он родился на юге Страны Молнии в неизвестном году. Пусть сам Яньцин этого и не знает, но его мать была принцессой, которая сбежала вместе со своим телохранителем со Страны Железа, из одного маленького города, где она и была старшей дочкой местного «даймё», если можно назвать так того, кто откинул превосходство лидера Страны Железа и пытался получить независимость. Как видим по судьбе его чада – неудачно. Вскоре её мать умерла, а «приёмный отец», тот самый телохранитель, который похоже и был настоящим отцом мальчика, исчез без следа.
И пусть Яньцин и не знает этих деталей, становится очевидно, почему он был одержим боем и сражениями. Появившись среди беженцев и переселенцев в портовом городке не далеко от важного политического и культурного узла Страны Молнии, Яньцин был воспитан толпой. У него были десятки отцов и старших братьев, дюжина старших сестрёнок, несколько матерей, которые скормили его. Некий монах из далёкой страны за восточным морем сказал, что это имя, «Яньцин», принесёт ему удачу. Оно обозначало что-то подобное до «Талантливый мальчишка», или типа того. На самом деле даже сам Яньцин не знает до конца настоящего значения собственного имени данного ему незнакомым монахом.
Но вскоре правительство разогнало лагерь беженцев, который раскидался под стенами города ещё со времён последней войны. Яньцин, мальчишка лет двух от силы, был брошен на произвол. Его забрали с собой несколько солдат, обычные люди, без каких либо способностей, которые не могли положиться на шиноби или же обычное ополчение, что патрулировало дороги Страны Молнии. Они верили лишь в себя и товарищей, которые могли прикрыть спины отдыхающих сополченцев.
Так началась новая жизнь мальчика, который начал расти посреди бандитов и бродяг, которые промышляли всем, что было только возможно, от эскорта до грабежа.
«Какая твоя жизнь? Тяжкая? Лёгкая? Кем ты был раньше? Имеет ли это значение? Нет, всё едино перед смертью.»
Смерть необратима. Вырастая в дороге, Яньцин это прекрасно понимал. Те, кто его воспитывал полагались на кодекс чести, на необратимость перед кончиной. Это было их идеалом – смерть может поджидать за каждым поворотом, потому каждый член ватаги должен жить обращая внимания на это. Momento mori. Многие из его «новых отцов» помирали в муках. Они сражались с дикими зверьми по дороге на юг через болота, они стыкались с шиноби-отступниками где-то близь берегов Страны Воды. Они встревали посреди природных катаклизмов захлёбываясь потоками, когда лодка накренилась во время понтонной переправы через широкую реку где-то посреди Страны Огня. Каждый день таил в себе опасности, и Яньцин рос посреди этого, посреди атмосферы тайны и угрозы.
В один день вся его семья умерла. Новая семья, которая была ему ближе за кровную родню. Это случилось, когда Яньциню было пять лет. Они попали в засаду, после чего выжили только несколько воинов из народа темнокожих жителей центральной части Страны Молнии, которые тогда сопровождали тот небольшой отряд скитальцев. Те ребята были наёмниками, но даже они не могли оставить ребёнка умирать на произвол судьбы.
Много крови окропило землю – на глазах у Яньцина, которого оттаскивали в безопасное место, умерли все, кого он мог назвать братом, отцом. Он уже не помнил их имён – для него то, как ты назывался и откуда ты родом, было совершенно безразлично. Жирные капли слёз проделывали борозды на запыленных щеках мальчика.

«Что нужно человеку, что бы прилежно и постепенно достигать цели, которую он себе поставил? В таком случае я отвечу: Каждый миг разум должен быть лёгок и беззаботен, словно его ничто не гложет. Каждый миг мы должны думать о том, что для нас ближе всего. Для хозяина – преданность, для родителей – сыновья любовь и уважение, а для боевых искусств – бесстрашие. Только так человек постигнет настоящий смысл бытия, не чувствуя себя тут лишним. Только тогда он сможет постичь счастье».
- Ямамото Цунетомо, мастер меча

Вскоре темнокожие воины пристали к небольшому селению самураев на границах Страны Мороза и одной из неизвестных маленьких государств. Тогда Яньцин встретил первого человека, имя которого он запомнил. Его звали Мурамаса. Это был сухой сморщенный старик, который дал Яньциню кров и тепло. Воины из их отряда решили оставить мальчика на попечение старика. Тот не возражал – сказал, что у него всё равно нет детей, потому что «ремесло моё проклято». Вскоре Яньцин стал наблюдать за тем, как каждый клинок, уходящий из под рук Мурамасы, превращался в шедевр. Это был кузнец – Ремесленник с большой буквы, мастерству которого можно было лишь позавидовать.
«Но раньше я был воином. Когда я брал в руки клинок, то он становился продолжением меня, частью тела. Великий мечник говорил, что каждый раз, когда ты берёшь в руки меч, и напротив тебя стоит враг, ты должен сделать движение таким, что бы тем же ударом свалить врага. Убить его – обагрить клинок. Мои мечи так хорошо усвоили этот урок, что начали жаждать крови. Каждый раз, когда воин просто вынимал его, для вида, клинок не сдерживался и вскоре сам ранил хозяина. Непослушные проклятые клинки, которые желают лишь смерти Но клинок – это оружие защиты. За каждым ударом стоит не только желание «убить», но и желание «прикрыть» того, кто прячется за твоей спиной. Таков путь воина А мои мечи были созданы для смертоубийства – совершенно не благородное оружие, инструмент убийства»
Яньцин хорошо усвоил этот урок, но его буйный нрав не находил себе места. Мальчик буквально жил каждый день словно последний – он желал бегать на охоту воруя луки у опытных стрелков, брал в руки вакидзаши что бы практиковаться с соломенными куклами. Мурамаса, наблюдая за этим сорвиголовой, начинал понимать, что его талант, буйный нрав, это нечто не нормальное для человека. Он унаследовал этот характер с кровью предков, и начинал осознавать, что родиной этого мальчика, настоящим краем, откуда он походит, являлась заснеженная северная страна, о которой всё чаще забывают, когда говорят о «мире шиноби». Это то, что самураи называют «талантом», безбашенностью, которую можно взрастить в себе, или же родиться с ней всосав с молоком матери. Наверное, Яньциню не понадобилось даже второе, для того что бы развить в себе необходимый напор, желанное качество безумства.
«Значит, этот мальчик унаследовал буйную кровь тех, кто идёт путём меча. Его надо обучать контролировать свою силу – жажда охоты не приведёт его к добру».
Сначала Мурамаса обучал его теории – стратегии, главному искусству войны. Ничто не имеет смысла без стратегии. Без неё, пусть ты шиноби, или же буши, меч останется заострённой стальной палкой, а не оружием. Каждый мастер меча – стратег в первую очередь, который видит картину мира, направление атак, желания людей и всё, что происходит вокруг него. Но Яньцин был тем ещё непоседой и не хотел слушать нудные лекции. Вскоре Мурамаса, старый вояка, пытался обучить его владению клинком, но это тоже было уже невозможно, потому что его тело было слишком дряблым, кости - хрупкими, а мышцы – слабыми. В этом помог тот, кого Яньцин иногда упоминает, как «старшего брата», Шингэн. Молодой юноша с яркими глазами совершенно не был самураем, и не шёл путём буши. Он был бывшим шиноби, который отошёл от дел, но мог научить юного мальчишку искусству войны. Откуда он родом, кто его родители, есть ли у него «клан» - неизвестно, да и не важно, потому как для Яньцина это не имело никакого отношения. Он помнит лишь тяжёлый кулак старшего брата и тёплую ладонь, которая иногда касалась его светлых прядей.
Под руководством Мурамасы, Шингэн тщательно отрабатывал удары, что бы показать Яньциню всю глубину движений, чёткость и скорость. Мальчишка схватывал на лету, пусть и делал всё на свой лад. Такой метод обучения, с ментором и оппонентом, больше всего подходил для юного дарования.
«Не важно, кто стоит передо мной – я буду идти своим путём, даже если передо мной раскроется земля и появится глубокая пропасть. Что мне до неё за дело?! Я перелечу её!»
Мурамаса умер, когда Яньциню было десять лет. Мальчик легко смог пережить потерю близкого человека. К тому возрасту он уже умел орудовать мечом не хуже взрослого мужчины, а его нервы скорее напоминали толстые верёвки, нежели нити. Примерно в то же время Яньцин узнал, что есть и другой путь, кроме известного шиноби. Тот, которым шли самураи. Он решил стать таким, во что бы то ни стало, но для него не существовало того, обычного стиля владения мечом. Ему не были к лицу кривые «сабли», вакидзаши и катаны. Нет, он уважал прямоту, даже в клинках.
Шингэн не держал при себе Яньцина дальше. Это не имело смысла – он уже дал ему всё необходимое, а именно понимание того, что нет разницы, кто перед тобой. Будь то бедняк или богач, силач или слабак, шиноби или самурай, а может простой крестьянин с вилами – всегда встречай его с улыбкой, провожая как равных. Нет смысла разделять людей на расы, нации, народы, по полу или же возрасту – всё это лишь замыливание глаз, перед настоящей истиной, достойной даже Будды. Все люди – в первую очередь люди, и лишь потом, будь они подобны богам и низвергая на головы противников многотонные камни, или же прикованные к инвалидному креслу и не способны даже поесть самостоятельно, их можно признавать тем, с кем достойно сойтись в соревновании, и выяснить, чья же воля сильнее! Даже если для этого не понадобиться клинок, а сражение будет дуэлью разума, а не острия клинка. Так начался новый этап жизни Яньцина. И именно тогда, после ухода из небольшой деревеньки, отправляясь искать достойных противников и оттачивать навыки, он встретил того, кого теперь зовём «учителем».
Цзин Юань уже тогда странствовал со странным стариком в маске Тенгу. Все его так и звали, не придумывая каких-то ещё интересных имён. И пока Тенгу был для них небольшой группки из двух человек за «лидера и наставника», Цзин Юань же нашёл интересным само странствие, и когда встретил Яньциня – сразу же отметил его талант в обращении с оружием. И опасность неосвоенного клинка, который может легко ранить тех, кто ему дорог, или же даже самого мечника. Возможно, именно это чувство неоперённого птенца, которое исходило от Яньциня, или же скорее лезвие, которое всё ещё бритвенно-острое и не может сдержаться в ножнах, вынудило Цзин Юаня взять Яньциня в ученики, также как когда-то и его самого взяла к себе Цзинлю научив всему, что знала сама.
С той поры прошло несколько лет. Яньцин завёл новых друзей, нашёл новую семью, почитая учителя – словно старшего брата, а Мастера Тенгу – как отца. Он рос, калибровал собственные умения, и всегда стремиться к лучшему, где бы ему не довелось побывать сейчас.

Зажигательный, дикий и необузданный. Он не знает меры в сражениях, не знает меры в том, что бы остановиться в нужный момент и даже до конца не понимает собственного предела. Яньцин буквально гиперактивный ребёнок в теле четырнадцатилетнего подростка. Он обожает клинки, изучать историю оружейного дела. Иногда ему даже не нужно рассматривать меч, что бы «полюбить» его и захотеть заполучить себе в коллекцию.
Яньцин любит соревнования – ему не в новинку кидать вызовы, пользоваться возможностью заполучить желаемое, прилив адреналина. Иногда он кидается даже на тех, кто очевидно сильнее него, потому что считает позором отказ от сражения, если есть возможность посоревноваться. Он считает бой – имитацией жизни, а точнее – саму жизнь имитацией сражения, и ничем более.
В случае с жизнерадостностью – Яньциню нету равных. Он яркий, активный, совершенно взбалмошный и непостоянный. Он не умеет обращаться с деньгами, имеет лишь отдалённое понимание авторитетов, всегда пытается их подавить, хотя и знает собственное место в условной иерархии. К примеру, если упоминать об учителе, то он всегда будет добавлять: «Но когда-нибудь я превзойду его». Это проявляется буквально во всём.
Будучи сиротой, Яньцин научился понимать некровные связи больше, чем кровные узы, из-за чего ему легко даётся налаживать отношения с теми, кто хочет ему открыться. Так он легко переходит на «побратимскую» манеру общения, принимает новых людей к себе в окружение и легко им раскрываясь со стороны, которая сокрыта за обычным задиристым поведением.
Яньцин почти всегда чувствует жажду приключений, которая соответствует «духу охоты», которому он следует. Яньцин превратил бешенное желание «достигать максимума» в идиому и совместил его с инстинктами, таким образом преподнося собственный жизненный опыт даже в стиле сражения, который в первую очередь сконцентрирован на точных и опасных ударах в уязвимые точки. Главной же мечтой Яньцина является желание освоить многомечевой стиль – что бы ОРУДОВАТЬ МЕЧАМИ ЕЩЁ БОЛЬШЕ! Это его детское желание, которое вскоре переросло в такую себе «одержимость».
Не умеет обращаться с деньгами и готовить. В целом очень рассеянный, если дело касается чего-то, что ему не сильно нравится, или же вызывает у него скуку. При этом Яньцин всё равно имеет некую дисциплину, которая всё ещё хромает, так как ему нужно ещё очень многое освоить, что бы называть себя «настоящим буши». Он всё ещё ребёнок, активный и озорной, потому ведёт себя во многом соответствующе. Клянчит деньги, жалуется, расстраивается по мелочам, и так далее.

Яньцин юноша лет 14. Он достаточно тощий, не слишком высокий, где-то 162 сантиметра ростом. Любая мышечная масса хорошо усваивается и потому Яньцин всегда выглядит стройным, но это – скорее особенность возраста, потому как он всё ещё мальчишка, а не коренастый мужлан с бородой. У Яньцина длинные светлые волосы цвета пшена, которые паренёк собирает в хвост, который носит относительно высоко на затылке. Обычно Яньцин выбирает лёгкие наряды, считая доспехи слишком неудобными для сражений. Любимая цветовая гамма – глубокий голубой, или же синий цвет, который сочетается с более светлыми оттенками, с задействованием белого цвета. Глаза у Яньцина светлые, жёлтого оттенка, яркие и всегда широко открытые, от чего кажется, что парень всегда удивлённо на всех глазеет. На деле же он очень внимателен и бдителен. Обожает перебирать разные ножны, которые должны как хорошо подходить по фасону к одежде, так и быть предметом искусства.