Извечно хмурый взор пристально наблюдал за последствиями решений юнца, кои уверенно приближали его жизнь к закату. Когда алая первыми каплями опустилась на кожу и растерлась густыми зияющими разводами, тануки заволновался, хлестко ударившись хвостом о водную гладь.

Жизнь биджу следовала по совершенно другим законам, не имея ничего общего с человеческими. Ее нить была особой. Ее можно оборвать, если на то хватит сил, но спустя время она вновь сплетается в новый единый канат. Однако Шукаку не горел желанием проходить через подобный процесс, считая его предлогом для ярлыка слабака. Смерть находят на своем пути только слабые, даже если она непостоянна. Но, вопреки собственным чувствам биджу не мог упустить шанс снова больно уколоть рассудок своего джинчурики не шибко приятным словом.

Гулкий голос вновь зазвучал в голове мальчишки. Тануки широко разомкнул пасть, задрав голову назад, и обдал пустоту звучным, протяжным и не в меру визгливым «ха».

— Ты что творишь, недоносок?! Ты, кажется, хотел обагрить песок кровью... Куда делась вся твоя спесь, слабак?!! Или я тебя неправильно понял, и ты говорил о своей крови. Если это так, у тебя отлично это получается.

Когда стало ясно, что Гаара не сможет подняться на ноги и продолжит остатки боя лежа на земле, зверь подался вперед и засверкал глазами из темноты.

— Сейчас ты, кажется, сдохнешь... — уже более серьезно произнес он, — И если это случится, несладко придется и мне. Ты либо убиваешь других, либо умираешь сам, пацан, другого твоей жалкой жизни не дано. Но я не стану тебе помогать, даже если ты приползешь ко мне на коленях...

Голос лукавил. Последние мгновения Шукаку только и ждал, когда сознание покинет его носителя, чтобы нарушить тишину пустыни собственным криком.