Глаза тануки горели в темноте яркими крестообразными узорами, наблюдая, с каким стремлением его «клетка» обесценивает человеческую жизнь с каждым ударом клинка. Он не без наслаждения безмолвно следил за тем, как песок красится в алый, вскармливая свою извечно голодную ненависть к людям. Но, тишина в голове джинчурики не могла длиться вечно...

— И это все?... — как гром среди ясного неба, голос вновь коснулся внутреннего слуха мальчишки, — И это все, что ты можешь мне предложить, сопляк? Кровь каких-то недоносков?!

Гулкий смех скрипучим громом раскатился по пустоте.

— Угораздило же достопочтенного меня оказаться запертым один на один с таким слабаком! Закрой уже свои глаза, мальчишка, и я покажу тебе, какова моя жажда на самом деле. Я убью всех людей вокруг тебя, разорву на куски каждого из тех кого ты любишь, уничтожу все, что тебе дорого...

Шукаку осекся, чуть покосившись мордой, и потянулся чуть вперед, позволяя Гааре еще сильнее ощутить свое присутствие. Не наяву, но в ирреальном мире за печатью, где спокойные воды бесконечно разливаются по земле, а пустота безвозвратно охватывается кромешной тьмой.

— Эй... Сопляк, ты слышишь меня? А ты вообще кого-то любишь? Какой смысл в твоей никчемной жизни? — время от времени раскрывая зубастую пасть, зверь внимательно взирал на бредущего куда-то юнца, — Все тебя только ненавидят. Можно сказать, что я даже окажу тебе большую услугу, если все они умрут.