Равнодушие его глаз, черных и холодных, словно змея, или само чувство страха, неотрывно касалось чужих подозрений, выдержанно ожидая вопрос или действие. Молчаливый, но крайне напряженный диалог уходил в пустоту натянутой струной, коя с каждой многомерной каплей во времени становилась только туже, содрогаясь непомерно тонким звоном, до невыносимого острым, будто кто ведет когтем по стеклу, несущая в себе риск в любой момент лопнуть с последним прощальным аккордом.

Брюнет недвижимо взирал на шиноби Танзаку извечным льдом, не дрогнув ни единым мускулом в теле или на лишенном всякой эмоции лице, как и всегда скрывая за внешним самообладанием нарастающее раздражение и другие, столь же излишние эмоции. Безмолвное столкновение взглядов имело все шансы сорваться в провал невесомой искрой, свет коей так или иначе повлечет за собой последствия для обеих сторон. Лицо мужчины, увиденное лишь единожды, глубоко расчерченное недоверием и явной надменностью, поднимало из толщи сознания лица совсем иные, но неизлечимо оскверненные тем же. Лица тех, кто связан с ним кровью одного рода. Лица тех, кого он желает навечно похоронить в безжизненной земле. Но, страж врат шумно выдыхает носом, смывая наваждение, и незначительно кивает на выход, позволяя юноше пройти. Учиха мешкает, но все же отрывает от него взгляд, чуть оборачиваясь назад, и краем глаза смотрит через плечо, в последний раз очерчивая город за спиной холодом и тьмой. Считанные секунды он взирает вглубь череды хаотично расставленных сооружений и зданий, дабы лишний раз убедиться, что не обзавелся нежелательным «хвостом», ведомым низменным желанием поживиться чужим на лесной безлюдной тропе, а после — смыкает веки, пряча глаза во тьме, и делает шаг в сторону ворот. Однако неслышимое им движение где-то дальше и едва ли слышимый звук совсем мягкой поступи по земле вынуждают отравленного жаждой силы снова замереть и открыть взор свету.

Черные нехотя поднимаются на незнакомую фигуру, скользя по ней снизу вверх, и на миг задерживаются на кусаригаме, прежде чем уколоть хлад чужих глаз своими, вызывающе смотрящих в его сторону. Брюнет ощущает, явно осязает, как смоль его очей соприкасается с двумя сапфирами, но в голове боле явно повисает вопрос о причинах в чужом поступке, кой ожидаемо остается без видимого ответа. 

Мгновение наблюдая на себе чужой взгляд, Саске машинально хмурит бровь, невольно выпуская на собственное лицо лишь малую толику эмоций, но затем быстро моргает и его бледную физию вновь заволакивает апатия.

— Ты стоишь у меня на пути. — юноша не испытывал к незнакомке ни интереса, ни подозрений, произнося слова сухо и безразлично, стремясь к той спокойным голосом, не имеющим даже малого намека на эмоции. — Что тебе нужно?