Каждый член группы весь путь нес на устах гробовое молчание, а в груди — неясную тревогу. Черноволосый юноша шел во главе, периодически проскальзывая взглядом по сторонам. Никто из них так и не задался вопросом, чего стоит хранимая ими тишина, если пламя факелом и без того является ориентиром для любого желающего поживиться. Страх за пожитки разрушал все мысли, кои могли привести к подобному вопросу. Саске то было на руку — вплоть до стен Танзаку он не услышал ни единого слова от следующего за ним старика. 

Однако как только за поворотом показались врата, осыпанные огнями, Маэда стер все свои беспокойства, разразившись какой-то нелепой историей о становлении города перед ними. Учиха предпочел не вслушиваться в эту глупую легенду, коя наверняка не имела ничего общего с действительностью, лишь наблюдая за тем, как приближаются распахнутые створы, и часовые, встрепенувшиеся ото сна.

У пропускного пункта всех участников группы ждал куда более тщательный досмотр, нежели тех, кто заявлялся сюда со скудным рюкзаком за плечами. Учиха смог огородить себя от ненужной ему процедуры одним лишь свитком, гласящем о минимальной причастности к делам торгового каравана. Но, это не избавило его от томительных ожиданий, пока стражи города не проверят каждого из торгашей вместе с грузом на предмет контрабанды и всевозможных угроз. Все что ему оставалось — облокотиться спиной о несущую колонну врат, скрестив руки на груди, и отрешенно наблюдать за проверкой, мысленно подмечая усердие, с коим руки местного закона досматривали груз, не ощупав даже содержимое многочисленных ящиков.

Когда все закончилось, солнечный диск уже во всю плыл по небу, осыпая округу утренним золотом. Колонна наконец двинулась вглубь улиц, а брюнет последовал за ней, запустив руки в карманы.