"Судя по предыдущему всплеску энергии, это был однохвостый. Кокуо наверняка знает больше, но он уже долгое время не выходил на контакт отдыхая... Что же, если сейчас они устроили эвакуацию населения, то значит - угроза достаточно весомая. Надеюсь, что с джинчурики ничего не случится..." - размышлял Хан двигаясь посреди толпы всё ближе ко вратам. Где-то рядом он чувствовал и носителя Чоумея, которая тоже затерялась где-то среди толпы. 

Как самый старый из ныне живущих в Суне джинчурики, он повидал на своём веку слишком много всего. Сейчас же Хан спокойно смотрел на то, как люд суетится, все куда-то спешат, хотя сопровождающие шиноби говорят им идти медленно и вести себя сдержанно, не паниковать, и всё такое. Но - уговоры не будут работать так, как должны были бы, ведь все слишком напуганы. Последнее буйство Шукаку было слишком давно, и местные жители уже забыли, что значит быть под угрозой, жить в одной деревне с чудовищем. 

"Хотя, мы не меньшие чудовища - они также презрительно смотрят в нашу сторону, как и в его..." - прикрывая глаза и засунув руку за воротник собственного одеяния, джинчурики пятихвостого продолжал свой путь, пока его окружало всё больше больше народу. 

Но затем что-то случилось. То ли - резкая вспышка, и затем тишина. Было похожеКонтроль Чакрыchakra(1) на конец шторма - или же на штиль, который наступает прямо перед тем, как небо прорвёт, и вода начнёт заливать землю расширяя берега. Хан широко открыл глаза, осмотрелся, посмотрел в сторону выхода из деревни. 

"Неужели, это была техника?" - первой реакцией было это. Потом Хан понял, что ощущал всё это время грубое напряжение со стороны биджу, который находился на грани полного высвобождения от своего носителя. Огромный сгусток чакры вмиг исчез - испарился, словно его и не было. Хан сглотнул, осознавая, что случилось. 

"Джинчурики однохвостого умер? Нет, скорее он был просто обуздан. Думаю, ни у кого не хватило бы сил, что бы уничтожить Шукаку. Это слишком грандиозный сценарий. Кокуо, ты здесь? Ответь, что ты чувствуешь." - он задал этот вопрос сам себе, но также обращался к тому, кто с идел внутри него, к биджу, что находился внутри его собственного тела, и который не мог не почувствовать этот резкий всплеск, и такой же резкий упадок. Невероятное давление сошло на нет - и от него осталась лишь пустота. Хан застыл возле какого-то домишки с глины и камня, и всматривался в сторону врат, ожидая подтверждения собственной догадке. Вместе с тем он не прерывал собственного напряжённого молчания. Губы сомкнуты, лоб чуть нахмурен, брови сведены к переносице, пусть их почти и не видно.