Настал уже который год,
Но тобирама все свою войну ведёт.
Клан учиха его высшая цель
Причиняют они много боли любовью своей.

Сражался с Мадарой, убил его брата,
За что стал целью номер один больного акробата. брат Тобирамы
Не желал смерть учиха
И не желал смерти смерти брата
Заключил с психом мир
Такая вот правда.

В итоге их мир пошёл под откос
Учихи пошли против системы Конохи
После сражение у предателей
Были слышны лишь предсмертные вздохи.

Создал он множество техник и вверил их миру,
Однако этого мало и взбрело ведь дибилу
Познать его технику - эдо тесней
И вызвать самого Тобираму для битвы своей.

Но все как всегда в насрутовом мире
Парень Сенджу не мог коноху просрать
И был запечатан в боге
Вашу же мать!

И мир угас, застыло время.
И все, казалось, уж не стоит свеч.
Но средь густых лесов в роду одного племя,
Родился недалёкий человек.

С начала выродком гонимый,
Ублюдок своего отца,
Терпел на себе взгляд невыносимый,
Уж вылитая ошибка Творца.

Племени своего презрение заслужив,
Поняв, что нету силы в бренном теле,
Он понял вмиг ещё и то, что жизнь это архив,
Который состоит из тайн в своем пределе.

А время шло. И книги уставали, от глаз,
Что не переставали их читать.
И цвет их, что в ночи сверкали,
Напоминал о пустоте, что начинала нарастать.

Все детство он провёл наедине.
Носитель имени неведомо чьего народа.
И с иными наравне,
Стал тем, кого именуют частью сброда.

Шиноби, гордое название для героя.
Тот, кто оберегает отечество своё.
Воистину, символ заметного застоя,
Вот только всё это лганьё.

И не было в нём силы продолжать тот путь,
Но посреди лесов под небом голубым,
Нашёл он ту, в ком смог сам утонуть,
И жизнь её он сделал основным.

Ушла в небытие дорога шиноби,
Обычный неудачник на её краю,
В день "смерти" своей в радости захлёбе,
Отбросил он печаль и жизнь свою.

Женой его стала она,
Та, чьё имя стерлось из анналов,
Радости к миру сему была полна,
Как будто бы святой средь феодалов.

Но жизнь её... Закончилась печально.
Не помнит он её последних слов.
Убийца следов не оставил прощально,
Пусть имя его витало среди холодов.

Он опоздал, все потеряв без края,
Осталась лишь чёрная плита.
В которой все в граните утопая,
Вырезаны были имена.

И их смочила влага бледных глаз,
Что не смогли последний раз увидеть...
Как бы закончился весь этот рассказ,
Если бы он смог это предвидеть?

Теперь он тень, без глаз и без руки,
Носитель имени чужого,
И раны тяжкие его уже не глубоки,
На коже человека не молодого.